— Не нужно говорить мне, что вы серьезный человек. Я слышал о вас. — Он положил пистолет в карман пальто. — Я Шеп Морелли.
— Никогда не слышал о вас.
Он сделал шаг в комнату и покачал головой.
— Я не убивал Джулию Вулф.
— Возможно, что вы этого не делали, но вам не сюда нужно было идти с этим.
— Я тут ни при чем. Я не видел ее три месяца. Мы перестали встречаться.
— Скажите это полиции.
— У меня не было никаких причин, делать ей зло: она всегда мне честно относилась.
— Все замечательно, — сказал я. — Только вы не туда пришли.
— Послушайте. — Он сделал еще один шаг к кровати. — Стад-и Бэрк говорит, что вы человек что надо. Вот почему я пришел «ода.
— Как живет Стадси? — спросил я. — Я не видел его с тех пор, как он ходил вверх по реке в двадцать третьем году.
— У него все в порядке. Он бы хотел вас видеть. Он держит забегаловку на Сорок девятой Западной улице, «Пигирон-клаб». Но послушайте, что они делают со мной? Они считают, что это я делал? Или они хотят мне дело пришить?
Я покачал головой.
— Я бы сказал, если бы знал. Не верьте газетам. Я этим делом не занимаюсь. Спросите в полиции.
— Было бы чертовски здорово. — Он улыбнулся, опять двинув только нижней губой. — Эго было бы самой замечательной вещью в моей жизни. Я, из-за которого капитан полиции находится уже три недели в госпитале, так как мы повздорили, — им бы очень понравилось, если бы я пришел и стал задавать вопросы. Им бы это здорово понравилось. — Он повернул руку ладонью кверху. — Я пришел к вам с честными намерениями. Стадси говорит, что вы всегда честны. Будьте честны.
— Я честен, — заверил я его. — Если бы я что-нибудь знал, я бы…
В дверь, ведущую в коридор, резко три раза постучали. Стук еще не кончился — у Морелли пистолет был уже в руке. Его глаза забегали по сторонам.
— Что это? — Его голос, идущий из груди, звучал металлически.
— Я не знаю. — Я сел повыше в кровати и кивнул головой на его пистолет, — Эта штука делает тебя хозяином положения. — Пистолет был направлен точно мне в грудь. Я слышал, как у меня в ушах стучала кровь, и мне казалось, что у меня распухли губы. Я предупредил: — Запасного пожарного хода здесь нет. — И протянул левую руку к Норе, которая сидела на другом конце кровати.
В дверь снова начали стучать и глухим голосом потребовали:
— Откройте — полиция!
Морелли сжал губы, и глаза его забегали.
— Ты — сукин сын, — проговорил он медленно, как будто жалел меня, и немного подвинул свою ногу, чтобы ровней стоять на полу.
Снаружи вставили ключ. Левой рукой я ударил Нору так, что она перелетела через всю комнату. Подушка, которую я правой рукой кинул на пистолет Морелли, казалось, совсем не имела веса. Она летела медленно, как кусок папиросной бумаги. Я никогда не слыхал более громкого звука ни до, ни после, когда выстрелил пистолет Морелли. Что-то ударило меня в левый бок, когда я на четвереньках двигался по полу. Я ухватился за его колено и покатился, увлекая его за собой, а он колотил меня по спине пистолетом, пока я свободной рукой не ударил его, как можно пониже.
Вошли люди и растащили нас. У нас ушло пять минут, чтобы привести Нору в чувство. Она села, обхватив лицо руками, и смотрела вокруг себя, пока не увидела Морелли в наручниках, стоящего между двумя детективами. Лица Морелли разобрать было нельзя. Полицейские над ним немного поработали, для разнообразия. Нора со злостью посмотрела на меня.
— Дурак проклятый. Тебе совсем не нужно было бить меня до беспамятства. Я знала, что ты одолеешь его, но мне нужно было посмотреть.
Один из полицейских засмеялся.
— Боже мой, — проговорил он с восхищением. — Да, среди нас мужественная женщина.
Она улыбнулась ему и встала. Когда она взглянула на меня, она перестала улыбаться.
— Ник, ты…
Я сказал, что это не очень серьезно и раскрыл то, что осталось от моей пижамы. Пуля Морелли сделала мне рану около четырех дюймов под левым соском, из нее текла кровь, но рана была неглубокой. Морелли констатировал:
— Тебе повезло. Пара дюймов выше — и тебе был бы конец. Полицейский, которому понравилась Нора, — это был большой светловолосый мужчина, лет сорока восьми — пятидесяти, сером костюме, не очень складно сидевшем на нем, — ударил Морелли в челюсть.
Кейзер, директор «Нормандии», сказал, что он вызовет доктора, и побежал к телефону. Нора побежала в ванную за полотенцем. Я положил полотенце на рану и лег в кровать.
— Я нормально себя чувствую. И давайте не будем суетиться, пока не придет доктор. Как случилось, что вы зашли к нам?