— Нет, это меня просто удивляет. Есть ли у него еще какие-нибудь родственники, кроме бывшей жены и детей?
— Сестра, Алиса Уайнент. Они были в ссоре. Вот уже четыре или пять лет.
Я предположил, что это тетя Алиса, к которой не пошли на Рождество Йоргенсоны.
— Из-за чего они поссорились?
— Он дал какой-то газете интервью, в котором заявил, что пятилетние планы России необязательно обречены на провал. Он в принципе больше ничего не сказал.
Я засмеялся:
— Они стоят друг друга!
— Она еще хлеще брата. Ничего не помнит. Когда брату вырезали аппендикс, она с Мими поехала навестить его. Им навстречу из больницы выехал катафалк. Она схватила Мими за руку и воскликнула: «О, милочка! Это, наверное… как его зовут?»
— Где она живет?
— На Мэдисон-авеню. Адрес можно найти в телефонной книге. — Он заколебался. — Я не думаю… Я не собираюсь беспокоить ее.
До того как я успел что-нибудь вымолвить, зазвонил телефон. Он поднес трубку к уху:
— Алло. Да, это я. Кто? О да. — У него напряглись мускулы на скулах, глаза слегка расширились. — Где? — Послушал еще. — Да, так. Я успею? — Он посмотрел на часы на левой руке. — Хорошо. Встретимся у поезда. — И положил трубку. — Это лейтенант Гилд. Уайнент пытался покончить с собой в Элентауне, штат Пенсильвания.
ХIII
Дороти и Куин стояли у стойки бара, когда я появился в «Палм-клаб». Они не видели меня, пока я не приблизился к Дороти и не поздоровался:
— Привет, люди!
Дороти была в том же платье, что и в последний раз. Она посмотрела на меня и на Куина и покраснела.
— Ты должен был предупредить его.
— Девочка сердится, — объяснил весело Куин. — Я купил тебе те акции. Тебе бы нужно было заказать их больше. А что ты будешь пить?
— Как всегда. У тебя замечательная способность смываться из гостей, без единого слова.
Дороти снова посмотрела на меня. Царапины у нее на лице стали светлее, синяк еще заметен, губы больше не распухшие.
— Я верила тебе. — Казалось, она вот-вот заплачет.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты знаешь, что я имею в виду. Даже когда вы пошли на обед к маме, я верила тебе.
— А почему нет?
Куин вмешался:
— Да она сегодня весь день хандрит. — Он тронул ее руку. — Успокойся, дорогая. Неужели ты…
— Заткнись, пожалуйста! — Она отняла руку. — Ты очень хорошо знаешь, что я имею в виду. — Эго уже мне. — Вы оба с Норой высмеяли меня перед мамой и…
Я начал понимать, что произошло.
— Она тебе сказала и ты ей поверила? — Я смеялся. — Тебе двадцать лет и ты веришь всему, что она тебе говорит? Она позвонила тебе после того, как мы ушли. Мы поссорились и недолго там были.
Она опустила голову, произнесла тихим, жалким голосом:
— О, я дура! — И она схватила меня за обе руки. — Послушай! Пойдем сейчас к Норе! Я должна объясниться с ней. Я такая дура! И поделом мне, если…
— Хорошо. У нас есть время. Давай выпьем сначала.
Куин обратился ко мне:
— Брат Чарлз, я хочу пожать тебе руку! Ты вселил жизнь и радость в нашу малышку. — Он выпил свою рюмку. — Пошли к Норе! Выпивка там есть, и стоить будет дешевле.
— Почему ты не хочешь остаться здесь? — воззвала к нему Дороти.
Он засмеялся и покачал головой.
— Только не я. Может, ты Ника оставишь здесь, а я пойду? Твое дурное настроение я терпел весь день, теперь я собираюсь отдохнуть.
Гилберт был с Норой, когда мы пришли в отель. Он поцеловал сестру, поздоровался за руку со мной и Харрисом Кучном, когда их представили друг другу. Дороти сразу же начала долго, честно и не очень внятно извиняться перед Норой.
Нора прервала эти излияния:
— Прекрати. Мне нечего прощать тебя. Если Ник наболтал тебе, что я обиделась или что-то в этом роде, то он необыкновенный лгун. Давай свое пальто.
Куин включил радио. Пробило без четверти шесть по восточному времени.
Нора передала свои функции Куину:
— Поухаживай за ними, ты знаешь, где все находится, — и пошла за мной в ванную.
— Где ты нашел ее?
— В забегаловке. Что Гилберт делает здесь?
— Он пришел, чтобы увидеть ее, так он сказал. Она прошлой ночью не была дома, и он подумал, что она еще здесь. — Она засмеялась. — Хотя он не удивился, что ее здесь не было. По его словам, она всегда где-то бродит. Это у нее мания, от маминой навязчивой идеи, и поэтому она очень интересная. Он слышал, как Стекель говорит, что люди, у которых эта мания бродить везде, имеют склонность к клептомании. Он оставлял вещи, чтобы посмотреть, возьмет ли она что-нибудь, но, насколько он знает, она ни разу не взяла ничего.