— Это поможет во многом.
Она слушала меня. Повернувшись ко мне спиной, подошла и окну, где и осталась стоять. Я произнес:
— Там, в машине, на улице, сидят несколько человек, которые похожи на полицейских, и ждут, чтобы взять его, когда он..
Она повернулась и резко спросила:
— Ты уверен, что это Кельтерман?
Страх в основном сошел с ее лица, и голос ее по крайней мере снова зазвучал по-человечески.
— Полиция уверена.
Мы оба посмотрели друг на друга, каждый был занят своими мыслями. Я думал, что она не боялась, что это Йоргенсон убил Джулию Вулф или по крайней мере что его могут арестовать. Она боялась, что единственной причиной жениться на ней была часть заговора против Уайнента.
Когда я засмеялся не потому, что мысль была забавной, но потому, что она так неожиданно пришла мне в голову, — она по> смотрела на меня и неуверенно улыбнулась.
— Я не поверю этому, — сказала она, и ее голос теперь был очень мягким. — Пока он сам мне не скажет.
— И что будет, когда он скажет?
Она слегка повела плечами, и ее нижняя губа задрожала.
— Он мой муж.
Это должно было быть забавным, но меня раздражало.
— Мими, я Ник. Ты помнишь меня? Н-и-и-к.
— Я знаю, ты никогда не будешь хорошо думать обо мне, — проговорила она печально. — Ты думаешь, я…
— Хорошо, хорошо. Давай не будем. Давай вернемся к той информации об Уайненте, которая у тебя есть.
— Да, это. — Она и отвернулась от меня. Когда она опять повернулась, ее нижняя губа снова дрожала. — Это была ложь, Ник. Я ничего не нашла. — Она подошла ко мне вплотную. — Клайд не имел права посылать эти письма Алисе и Макоули, пытаясь сделать так, чтобы меня подозревали. И я думала, поделом ему будет, если я придумаю что-нибудь против него. Я хочу сказать, а действительно думаю, что он убил ее, и это будет только…
— Что ты придумала? — спросил я.
— Я еще ничего не придумала. Хотела выяснить, что они могут сделать. Ты знаешь, то, о чем я тебя спрашивала сначала Я бы могла наврать, что она пришла в себя, когда была наедине со мной, и, когда другие звонили по телефону, сказала, что это он сделал.
— Ты не говорила, что ты что-то слышала и молчала. Ты сказала, что что-то нашла и утаила.
— Но я еще не решила, я…
— Когда ты узнала о письме Уайнента Макоули?
— Сегодня в обед приходил человек из полиции.
— Он ничего не спрашивал о Кельтермане?
— Он спросил меня, знаю ли я его или знала ли когда-либо. И я думала, что это правда, когда ответила, что нет.
— Возможно, да, и сейчас я впервые верю: ты говорила правду, что нашла какие-то доказательства против Уайнента.
Она широко раскрыла глаза от удивления.
— Я не понимаю…
— И я не понимаю, но могло так быть. Ты могла что-то найти и решила придержать это, возможно имея в мыслях продать по Уайненту. Но когда из-за его письма люди стали косо смотреть на тебя, ты решила отказаться от мысли о деньгах и сделать двойной ход — отплатить ему и передать сведения полиции. Наконец, когда ты узнаешь, что Йоргенсон — это Кельтерман, ты делаешь еще один поворот и придерживаешь этот факт. Не из-за денег на этот раз, но чтобы поставить Йоргенсона в наихудшее положение за то, что он женился на тебе в плане игры против Уайнента, а не из-за любви.
Она улыбнулась спокойно.
— Ты действительно думаешь, я способна на все, да?
— Это не имеет значения. Что для тебя должно иметь значение, так это возможность закончить свою жизнь в тюрьме.
Крикнула она негромко, но это был ужасный крик, и страх, бывший у нее до этого, был ничто по сравнению с тем, который появился сейчас. Она схватила меня за отвороты пиджака и повисла на них, бормоча:
— Не говори так, пожалуйста! Скажи, что ты не думаешь так!
Она вся дрожала, поэтому я обхватил ее рукой, чтобы она не упала. Мы не слышали Гилберта, пока он не кашлянул и не спросил:
— Ты себя хорошо чувствуешь, мама?
Она медленно отняла руки от моего пиджака и отступила на шаг назад.
— Твоя мама — глупая женщина. — Она все еще дрожала, но улыбнулась мне и заговорила игриво — Жестокое ты животное — так напугать женщину!
Я сказал, что сожалею об этом.
Гилберт положил свои пальто и шляпу на стул и смотрел то на меня, то на нее с вежливым интересом. Когда стало очевидно, что ни один из нас ничего не скажет ему, он кашлянул снова, промолвил:
— Очень рад вас видеть! — Он подошел ко мне, поздороваться за руку.
Я ответил, что рад его видеть. Мими проговорила: