— Отель «Сент-Риджис». Угол Пятой и Пятьдесят пятой-стрит.
Они сели в перегретую металлическую коробку, насквозь пропитанную табачным дымом.
Лейтер слегка приоткрыл окно.
— Вы что, — тут же обернулся через плечо водитель, — хотите, чтобы у меня воспаление легких было?
— А вы хотите, чтобы мы задохнулись в этой газовой камере? — сыронизировал Лейтер.
— Парень не дурак, а? — восхитился водитель, со скрежетом переключая коробку передач. Вынув из-за уха жеваный окурок сигареты, он поднял его вверх. — Два доллара за три штуки! — торжественно объявил он.
— Вас надули на двадцать четыре цента, — пошутил Лейтер, дальше они ехали молча.
Бонд поднялся в свой номер в отеле. Было четыре часа, портье обещал разбудить его ровно в шесть. Бонд несколько минут постоял у окна своей спальни. Слева ярко-красный диск солнца висел над крышами небоскребов. — В домах зажигались огни, и город становился похож на гигантские соты, залитые медом. Улицы внизу озарились неоновыми огнями, переливаясь красным, зеленым и голубым. В густых сумерках печально вздыхал ветер, а его комната казалась еще теплей и уютней. Бонд опустил занавески и включил лампу, висевшую над кроватью. Раздевшись, он залез под мягкие перкалевые простыни и начал думать о холодных лондонских улицах, пронизываемых ветром, о шипящем газовом камине в своей конторе и о меню, нацарапанном мелом в пивной, которую он посетил перед отъездом из Лондона: «Сосиски, запеченные в тесте, с овощным гарниром».
С удовольствием развалившись на широкой кровати, он вскоре уснул крепким сном.
А между тем в Гарлеме дежурный оператор главного коммутатора мистера Бига, агент по кличке Шепот, дремал над таблицей тотализатора. Доска приборов молчала. Внезапно загорелся красный свет в правом нижнем углу. Это был очень важный сигнал.
— Да, босс, — тихо произнес Шепот в микрофон. При всем желании он не мог говорить громче. Родившись в так называемом «раковом квартале» Нью-Йорка, на пересечении Седьмой-авеню и Сто сорок второй-стрит, где смертность от рака легких была раза в два выше, чем в остальных районах Нью-Йорка, Шепот перенес туберкулез и лишился легкого.
— Передай Глазам, чтобы смотрели в оба, — медленно произнес низкий голос. — Объектов должно быть трое. — Дальше следовало подробное описание Бонда, Лейтера и Декстера. — Сегодня вечером или завтра они должны появиться. Следует проявлять особое внимание в районах Первой и Восьмой-авеню, а также в ночных кабаках, если их потеряют из вида. Не стоит висеть у них на хвосте. Сообщите мне, когда все будет готово. Как поняли меня?
— Отлично, босс, — хрипло произнес Шепот.
Связь прекратилась. Оператор достал связку штекеров, и вскоре панель коммутатора, ожив, засверкала огнями. Слова Бига вышли в ночной эфир.
В шесть часов вечера Бонд был разбужен мягким звонком телефона. Он принял холодный душ и тщательно оделся, повязав кричащий галстук в яркую полоску и вытащив из кармана жилета край пестрого носового платка. Замшевая кобура висела на три дюйма ниже левой подмышки. Он выщелкнул все восемь патронов своей «беретты», разложил их поверх покрывала, проверил, затем вновь зарядил пистолет, поставил его на предохранитель и положил в кобуру.
Затем он проверил свои мокасины — прощупал носки и взвесил их в руке. Немного поразмыслив, он полез под кровать и достал свои старые туфли, которые ухитрился спрятать от фэбээровцев. Надел их и сразу почувствовал себя поуверенней.
Носки его старых туфель были подбиты металлом.
В шесть двадцать пять он спустился в бар «Кинг-Коул» и сел за столик у самой стены поближе к выходу. Через несколько минут в бар вошел Феликс Лейтер. Бонд не узнал его! Волосы из соломенно-желтых превратились в иссиня-черные, на нем были ослепительный голубой пиджак, белая рубашка и черный галстук в белый горошек.
Лейтер присел за столик и широко улыбнулся.
— Внезапно мне пришло в голову, что этих людей следует принимать всерьез, — пояснил он свой вид. — Эта штука, которой я вымазал голову, должна к утру смыться.
Он заказал себе полусухое мартини с кусочком лимона, а Бонду — джин «Хаус оф Лорде» и «Мартини Росси». Бонд решил, что американский джин был лучше качеством, чем английский, но крепче, что означало, что с выпивкой надо было быть поосторожней.
— Нам следует рассчитывать каждый свой шаг, — заметил Феликс, вторя мыслям Бонда. — Гарлем — настоящие джунгли. Теперь туда не пойдешь просто так, как мы делали раньше. Еще до войны там было так же спокойно, как на Монмартре. За денежки там покупалось все. Можно было зайти в «Савой» и посмотреть, как танцуют. Подцепить девчонку, а от нее еще кое-что… Теперь все не так. Гарлем больше не любит, когда на него глазеют. Многие места, где бывал раньше, позакрывались, приходится искать другие. Вас могут вышибить из кабака только потому, что вы белый. Полиция в таких случаях держится в стороне.