Его тон не оставлял и тени сомнения в том, что он думал о месте шофера в обществе. Я вздохнул, залез в кабину, пристегнулся. Не впервые в моей практике встречал я подобное отношение.
Скорость моей «Шестерки» на пятьдесят миль превышала скорость самолета Ненси, поэтому я обогнал ее где-то при наборе высоты. В наушниках до меня доносились ее вопросы, касавшиеся полетной информации. Это было в какой-то мере успокоительно, к тому же она хорошо вела машину.
Я сел в Хейдоке за несколько минут до нее и выгрузил пассажиров как раз вовремя, чтобы успеть посмотреть, как она заходит на посадку. Она устроила целое представление, словно желая произвести впечатление на зрителей, посадив самолет на траву, словно падающее перо. Я усмехнулся. Не так уж плохо для любителя с 90 часами летной практики, бывает хуже. К тому же и рейс был не из легких. Она подрулила и остановилась неподалеку от меня. Я закончил запирать «Шестерку», подошел к ней и сказал, что она сломает шасси, если будет так шлепаться на землю.
Она состроила гримасу, возбужденная и счастливая.
— Это было прекрасно! Радиолокаторщики в Ливерпуле очень добры. Они точно сообщали, какого курса мне держаться при облете контрольной зоны, и затем привели меня прямо сюда.
Коллин не скрывал гордости за сестру, но все же подтрунивал над ней.
— Сюда-то мы добрались, но не забудь, что нам еще лететь обратно.
— Дорога домой всегда легче, — уверенно отозвалась она. — И в контрольной зоне Кембриджа нет таких сложностей.
Все вместе мы пересекли поле и вошли в паддок. Возбужденная Ненси без умолку болтала, словно нанюхалась бензедрина.
Коллин подмигивал мне. Я отвечал ему тем же. Ничто так не возбуждает, как успех. Мы оставили Коллина в комнате для взвешивания, а сами отправились перекусить и выпить кофе.
— Знаете, ведь прошло всего четыре недели, как мы были здесь, когда произошла эта история со взрывом, — сказала она. — Всего четыре недели. А мне кажется, что я знаю вас половину моей жизни.
— Надеюсь, что будете знать и вторую половину, — пробормотал я.
— Что вы сказали?
— Ничего… Ешьте сандвич.
Она неуверенно посмотрела на меня.
— Что вы имели в виду?
— Ничего. Просто так.
Глупец, подумал я. Глупец, зачем ты лезешь в это? Глупец, что позволяешь себе увлечься ею… Ты ничего не можешь предложить ей, кроме своей разбитой жизни, у нее же, сестры Коллина Росса, вся жизнь впереди.
— Отчего вы замолчали? — спросила Ненси.
— Разве?
— Да. Вы иногда уходите в свои мысли. Кажетесь спокойным и оживленным, и вдруг что-то срабатывает у вас внутри и вы куда-то исчезаете, словно в космос, где очень холодно. — Она вздрогнула. — Брр, замерзаю…
Покончив с кофе и сандвичами, мы отправились наблюдать за скачками.
Коллин победил в двух заездах, включая главнейший. Лошадь Энни Вилларс пришла второй.
Кенни Бейст выиграл скачку с препятствиями. Жеребец громогласного Амброуза пришел четвертым, и это никак не могло украсить наш обратный путь, который к тому же слегка беспокоил меня. Теплый фронт, который по прогнозу должен был распространиться поздно вечером, возник много раньше. Небо затянуло облаками.
Ненси взглянула наверх, когда солнце скрылось.
— Бог мой, откуда эта облачность?
— Теплый фронт…
— Проклятие… Как вы думаете, он дойдет до Кембриджа?
— Сейчас узнаю, если хотите.
Я позвонил в Кембридж и спросил, какая там погода и каков прогноз. Ненси стояла рядом со мной в телефонной будке. От нее исходил слабый аромат свежих цветов. Я вынужден был просить Кембридж повторить, что они сказали.
— Две тысячи футов, — ответил Кембридж с преувеличенным терпением. — Я уже дважды повторял вам это.
Я повесил трубку.
— Приближение теплого фронта ожидается там не раньше чем через три-четыре часа. Прогноз показывает, что облачность будет не ниже двух тысяч футов, так что у вас все будет в порядке.
— Конечно. Я десятки раз совершала тренировочные посадки в Кембридже, — сказала Ненси. — Даже при низкой облачности я уверена, что справлюсь.
— Вы летали одна или с инструктором?
— И так, и эдак. Несколько раз самостоятельно. В ясную погоду, конечно.
Я раздумывал.
— Вы получили права брать с собой пассажиров в облачную погоду?
— Не бойтесь, мне и не придется лететь в облаках. Ведь вам сказали, что там сейчас ясно, не так ли? И даже если облака будут на высоте двух тысяч футов, я могу спокойно держаться ниже их.