Было очевидно, что комиссар был доволен тем, как он представил весь этот вздор. Он широко улыбнулся Бонду:
— И последнее, имею честь, — он вручил Бонду запечатанный конверт, точно такой же передал Феликсу Лейтеру и еще один полковнику Бэннистеру, — вручить коммандеру Бонду, Великобритания; господину Феликсу Лейтеру, США и, к сожалению, отсутствующему здесь, господину Николосу Николсону, США, награды — медали полицейских сил Ямайки за проявленную доблесть и выдающиеся заслуги перед независимым государством Ямайка.
Раздались приглушенные аплодисменты. Мэри Гуднайт хлопала и тогда, когда все уже перестали. Поняв это, сильно покраснела и хлопать в ладоши тут же перестала.
Джеймс Бонд и Феликс Лейтер пробормотали что-то в знак благодарности. Судья Каргилл встал и торжественно спросил Бонда и Лейтера по очереди, все ли правильно изложил комиссар, все ли так и было.
— Да, конечно, — ответил Бонд.
— И я могу подтвердить это, ваша честь, — пылко признался Феликс Лейтер.
Судья поклонился. Все, за исключением Бонда, встали и поклонились. Бонд только кивнул.
— В таком случае, я объявляю расследование законченным. — Судья, на котором был парик, повернулся к Мэри Гуднайт: — Будьте любезны, соберите, пожалуйста, подписи у всех присутствующих, заверьте их надлежащим образом и отправьте ко мне в контору. Большое спасибо. — Он замолчал и улыбнулся. — И копирку тоже не забудьте, так уж полагается.
— Конечно, ваша честь, — Мэри Гуднайт бросила взгляд в сторону Бонда. — А теперь прошу извинить, но, мне кажется, больному нужен отдых. Старшая сестра очень настаивала…
Все попрощались. Бонд попросил Лейтера задержаться, Мэри Гуднайт сообразила, что их нужно оставить наедине.
— Но не больше минуты, — предупредила она и вышла, закрыв за собой дверь.
Лейтер склонился над кроватью. Он улыбался и был настроен очень добродушно.
— Ну, Джеймс, по мне, так лучше не бывает, будь я проклят, но конец все-таки очень счастливый, хоть и пришлось наврать с три короба. И дело обделали ловко, и перепало даже кое-что.
Рана Бонда начала давать знать о себе, вероятно, из-за того, что когда отвечал на вопросы, приходилось напрягать мышцы. Но виду он не показывал. Лейтер должен был уехать сегодня вечером (во второй половине дня). Бонду не хотелось с ним расставаться. Он всегда дорожил своими друзьями, а с Феликсом Лейтером у него было связано много ярких воспоминаний.
— Скараманга был, конечно, уникальный тип, — сказал он. — Его надо было брать живым. Может быть, Тиффи действительно заколдовала его, сглазила при помощи матушки Эдны. Да, таких людей встретишь не часто.
Лейтеру это не понравилось.
— Вот вы, англичане, всегда так. Вдруг начинаете восхвалять немцев — всех этих роммелей, деницев, Гудерианов. А Наполеона так и вовсе превозносите. Стоит вам победить их, сразу изображаете из них героев. Не могу этого понять. По моим понятиям, противник есть противник. Ты что, хочешь воскресить Скарамангу? Хочешь, чтобы он появился здесь, в этой комнате, со своим знаменитым золотым оружием, нацеленным на тебя? Ты соскучился по его длинноствольным и короткоствольным пистолетикам? Хочешь, чтобы он возник сейчас перед тобой? Ставлю один против тысячи, пари держу, что это не так. Не дури, Джеймс. Ты великолепно справился с работой. С вредителем покончено, урожай спасен. Кто-то должен был это сделать. Ну, мы еще об этом поговорим, когда начнешь пить еще что-нибудь, помимо апельсинового сока. — Феликс Лейтер решил подразнить его. — Разве ты бросишь свою работу, ненормальный? Да ты же рожден для нее. Рожден, чтобы бороться с врагами, я правильно сказал. А они всегда будут, надо только решить, как с ними получше управляться. Вот бог создал собак. Но ведь он создал и блох, которые кусают собак. Ты не забивай себе голову черт знает чем. Хорошо? — Лейтер заметил выступившую на лбу Бонда испарину. Он захромал к двери и открыл ее. Слегка приподнял руку. Эти двое никогда в жизни не пожимали друг другу руки. Лейтер выглянул в коридор. — О’кей, мисс Гуднайт, скажите старшей сестре, чтобы она вычеркнула его из списка тяжелобольных. И скажите ему, чтоб не попадался мне на глаза недельку-другую. Каждый раз, как мы встречаемся, от меня что-нибудь отламывается. Не могу же я, в самом деле, исчезать постепенно, как в фокусе или сказке, как в кино или книжке. — И он опять махнул Бонду рукой на прощание, захромал и исчез за дверью.