По семейной традиции, этот предмет продажи был прежде собственностью миссис Фитцгерберт (1756–1837), чье замужество за принцем Уэлльским, впоследствии Георгом IV, было вполне установлено, когда в 1905 пакет, запечатанный и переданный на хранение в Коуттс банк в 1833, был вскрыт, с королевского разрешения, и в нем было обнаружено свидетельство о венчании и другие окончательные доказательства.
Эти браслеты были, вероятно, подарены миссис Фитцгерберт своей племяннице, которую герцог Орлеанский назвал «самой хорошенькой девушкой Англии».
Аукцион продолжался, а Бонд выскользнул из своего кресла и прошел по боковому проходу в заднюю часть зала, откуда излишек публики перебрался в Новую галерею и в вестибюль, чтобы следить за распродажей по телевизору. Он бегло осмотрел толпу, выискивая кого-нибудь из 200 сотрудников Советского посольства, фотографии которых, полученные тайно, он изучал в течение последних нескольких дней. Но среди посетителей, которых невозможно было даже как-то рассортировать, были и дельцы, и коллекционеры, и те, кого можно широко охарактеризовать как богатых любителей острых ощущений. Но не было ни одного знакомого лица, кроме тех, кто пишет в газетных колонках о сплетнях. Одна или две физиономии могли сойти за русских, но таким же образом они могли принадлежать к полудюжине других европейских национальностей. Попадались субъекты в черных очках, но черные очки больше не могли обязательно считаться принадлежностью шпиона. Бонд вернулся на свое место. Надо полагать, что человек должен будет выдать сам себя, когда начнется торг.
— Четырнадцать тысяч, последняя цена! И пятнадцать. Пятнадцать тысяч. — Молоток опустился. — Ваше, сэр.
Последовал опять возбужденный шум и шуршание каталогов. Г-н Сноумен вытер лоб белым шелковым платком. Он повернулся к Бонду.
— Ну, а теперь, боюсь, вы будете предоставлены, более или менее, самому себе. Мое внимание будет приковано к торгу. Как-то, по непонятной причине, считается неприличным оглядываться через плечо и подсматривать за тем, кто борется против вас, если вы, конечно, сами ведете торг. Так что я могу определить вашего человека лишь в том случае, если он находится где-то впереди, а это, боюсь, не похоже, чтобы было. Но правило касается только тех, кто участвует в торге. Вы не можете вертеться, как вам вздумается. Что вы должны будете делать, так это следить за глазами Питера Вильсона и затем определить, на кого он смотрит или кто смотрит на него.
Если вы выследите человека, что, может быть, очень затруднительно, старайтесь обратить внимание на движения, которые он делает, даже мельчайшие. Что бы человек ни делал — почесывал голову, тянул себя за мочку уха, или еще что-нибудь, это может быть кодом, о котором он договорился заранее с Питером Вильсоном. Мне кажется, он не станет делать что-то слишком заметное — вроде того, что поднимать каталог. До вас доходит, что я говорю? И не забывайте, что он вообще может не делать никаких знаков до самого конца, когда он заставит выступить меня и повести до тех пределов, до каких, как он думает, я могу пойти. А после этого он отвалится. Заметьте, — г-н Сноумен улыбнулся, — когда мы вступим в последнюю фазу, я постараюсь его расшевелить, чтобы он показал свою лапу. Это при условии, конечно, что в торге нас останется двое. — Он принял опять непроницаемый вид. — А я могу заверить, что так оно и будет.
Судя по его твердой уверенности, Джеймс Бонд решил, что г-н Сноумен имеет инструкции заполучить «Изумрудный шар» за любую цену.
Внезапное молчание наступило, когда высокий пьедестал, задрапированный черным бархатом, был внесен в зал с особой церемонией и установлен перед кафедрой аукционера. Затем овальный красивый футляр, обитый чем-то, что выглядело как белый бархат, был водружен на вершину пьедестала и старший надзиратель в серой униформе с винно-красными рукавами, воротничком и хлястиком с поклоном отпер его и, вынув «Номер 42», положив его на черный бархат, убрал футляр. Крупный шар из полированного изумруда на своем замечательном стенде сиял сверхъестественным зеленым светом, и драгоценные камни на его поверхности и на опаловом меридиане мерцали разноцветными огнями. Пронесся вздох восхищения по залу, и даже служащие и эксперты, сидящие за высоким расчетным столом позади аукционера и привыкшие к виду коронных драгоценностей всех стран Европы, проходивших перед их глазами, склонились вперед, чтобы лучше видеть.