«ТОЧНО ГОЛУБЬ СВЕТЛОЮ ВЕСНОЮ...»
Точно голубь светлою весною,
Ты веселья нежного полна,
В первый раз, быть может, всей душою
Долго сжатой страсти предана...
И меж тем как, музыкою счастья
Упоен, хочу я в тишине
Этот миг, как луч среди ненастья,
Охватить душой своей вполне,
И молчу, чтоб не терять ни звука,
Что дрожат в сердцах у нас с тобой, —
Вижу вдруг — ты смолкла, в сердце мука,
И слеза струится за слезой.
На мольбы сказать мне, что проникло
В грудь твою, чем сердце сражено,
Говоришь: ты к счастью не привыкла
И страшит тебя — к добру ль оно?..
Ну, так что ж? Пусть снова идут грозы!
Солнце вновь вослед проглянет им,
И тогда страдания и слезы
Мы опять душой благословим.
В АЛЬБОМ
Жизнь еще передо мною
Вся в видениях и звуках,
Точно город дальний утром,
Полный звона, полный блеска!..
Все минувшие страданья
Вспоминаю я с восторгом,
Как ступени, по которым
Восходил я к светлой цели...
ДОЧЕРИ
«НОВАЯ, СВЕТЛАЯ ЗВЕЗДОЧКА...»
Новая, светлая звездочка
В сумрак души моей глянула!
Это она, моя девочка!
В глазках ее уже светится
Нечто бессмертное, вечное,
Нечто, сквозь мир сей вещественный
Дальше и глубже глядящее...
«ОНА ЕЩЕ ЕДВА УМЕЕТ ЛЕПЕТАТЬ...»
Она еще едва умеет лепетать,
Чуть бегать начала, но в маленькой плутовке
Кокетства женского уж видимы уловки:
Зову ль ее к себе, хочу ль поцеловать
И трачу весь запас ласкающих названий —
Она откинется, смеясь, на шею няни,
Старушку обовьет руками горячо
И обе щеки ей целует без пощады,
Лукаво на меня глядит через плечо
И тешится моей ревнивою досадой.
«ЭТИ ДЕТСКИЕ ГЛАЗКИ...»
Эти детские глазки
Полны счастья и ласки,
Так же смело глядят
В очи людям прохожим,
Как и ангелам божьим,
Что над ними кружат.
«НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!..»
Не может быть! не может быть!
Она жива!.. сейчас проснется...
Смотрите: хочет говорить,
Откроет глазки, улыбнется,
Меня увидит, обоймет
И, вдруг поняв, что плач мой значит,
Ласкаясь, нежно мне шепнет:
«Какой смешной! о чем он плачет!..»
Но нет!.. лежит... тиха, нема,
Недвижна...
«ВОТ УЖ И ГРОБ!.. И ОНА...»
Вот уж и гроб!.. и она
Тихо лежит меж цветов...
Что же за призраки вкруг
В белых одеждах стоят?
Светлых ли грез ее рой,
Светлых мечтаний, надежд, —
Спутницы жизни ее?
Те, с кем она по часам
Тихие речи вела,
Что провожали ее
Всюду — в полях и лесах?..
Смолкли и плачут они,
Тихо обнявшись вокруг
Бедной подруги своей...
Плачут — она ж и теперь
Им улыбается... Да!
Да, улыбается им...
О, беспощадная смерть!
ИЗ СТРАНСТВОВАНИЙ
НА БЕРЕГАХ НОРМАНДИИ
Больное, тихое дитя
Сидит на береге, следя
Большими, умными глазами
За золотыми облаками...
Вкруг берег пуст — скала, песок...
Тростник, накиданный волною,
В поморье тянется каймою...
И так покой кругом глубок,
Так тих ребенок, что садится
Вблизи его на тростнике,
Играя, птичка; на песке
По мели рыбка серебрится...
К ним взор порою обратя,
Так улыбается дитя,
Глядит на них с таким участьем
И так сияет кротким счастьем,
Что если, бедный, промелькнет
Он на земле, как гость залетный,
И скоро в небе в сонм бесплотный
Господних ангелов войдет,
То там, меж них воспоминая
Свой берег, дикий и пустой,
«Прекрасна, — скажет, — жизнь земная!
Богат и весел край земной!»
«О ВЕЧНО РОПЩУЩИЙ, УГРЮМЫЙ ОКЕАН!..»
О вечно ропщущий, угрюмый Океан!
С богами вечными когда-то в гордом споре
Цепями вечными окованный титан
И древнее свое один несущий горе!
Ты успокоился... надолго ли?.. О, миг —
И, грозный, вдруг опять подымется старик,
И, злобствуя на всё — на солнце золотое,
На песни нереид, на звездный тихий свет,
На счастие, каким исполнился поэт,
Обретший свой покой в его святом покое, —
Ударит по волнам, кляня суровый рок
И грозно требуя в неистовой гордыне,
Чтобы не смел глядеть ни человек, ни бог,
Как горе он свое несет в своей пустыне...