Едут с веча посланцы по князя,
Едут с ними вещие две девы;
Конь бежит где полем, где дорогой;
Добежал до речки, побежал вдоль быстрой,
Прибежал он к нови, к выжженному полю;
Подымал ее железным плугом
Человек в лаптях, большого роста,
Погонял волов жезлом остроконечным.
Конь пред ним как раз остановился.
Посланцы, взглянув на пахаря, на лапти,
Перед ним смутясь остановились,
Но, оправясь, поклонились низко:
«Здравствуй, добрый человек, — сказали, —
Облачайся княжеской одеждой,
Надевай венец: тебе княжна Любуша
И народ весь чешский повелели
Власть принять и княженье над нами!»
И на то ответствовал им пахарь:
«Вам добро пожаловать, драгие гости!
Прежде ж чем о деле заводить нам речи,
Угостить вас, чем могу, я должен,
Здесь есть хлеб и сыр со мною —
Отпущу волов, и кушайте во здравье!»
И, сказав, вонзил он острый жезл свой в землю,
И с волов ярмо сложил, и крикнул:
«Гой! идите, милые, до дому!»
Только вдруг волы — лишь крикнул он — исчезли,.
Словно их и не было тут вовсе,
А который жезл воткнул он в землю,
Из него, глядят, растут три ветви —
Выше всё и выше — выступают
Из ветвей еще сучки — и много;
На сучках выходят почки,
Почки — смотрят — развернулись в листья,
А меж листьев выступают гнездами орехи.
Посланцы и пахарь изумились.
Только девы вещие в единый голос
«Радуйтесь, — воскликнули, — се явно
Боги нам свою сказали волю:
Облачайся, пахарь, княжеской одеждой,
На коня садись Любушина и с миром
К нам въезжай во светлый Вышград — чешским князем!»
Облачился пахарь в княжии одежды,
На плеча накинул плащ Любушин,
Сапоги надел... однако лапти
Взял с собой на память — и хранятся
В Вышеграде эти лапти и доныне.
Так Премысл стал славным чешским князем,
А княжне Любуше — добрым мужем.
САБЛЯ ЦАРЯ ВУКАШИНА
(Из сербских народных песен)
Рано утром, на заре румяной,
Полоскала девица-туркиня
На реке на Марице полотна,
Их вальком проворным колотила,
На траве зеленой расстилала.
И река пустынная шумела,
И до солнца воды были светлы;
Но, как стало солнце подыматься,
Светлы воды словно помутились:
Всё желтее проносилась пена,
Всё темнее глубина казалась;
А к полудню вся река уж явно
Алою окрасилася кровью.
И пошли мелькать то фес, то долман,
А потом помчало, друг за другом,
То коня с седлом, то человека;
И вертит на быстрине их трупы,
И что дальше, то плывет их больше,
И конца телам вверху не видно.
Опустив валек, стоит туркиня:
Страшно стало ей от тел плывущих;
Только слышит, кличут к ней оттуда...
Кличет витязь, бьется с быстриною,
Всё его от берега относит.
«Умоляю именем господним,
Будь сестрой мне милою, девица! —
Кличет витязь и рукою машет. —
Брось конец холста ко мне скорее,
За другой тащи меня на берег!»
И туркиня белый холст кидала,
На один конец ногой ступила,
А другой взвился и шлепнул в воду,
И поймал его поспешно витязь,
И счастливо до берега доплыл;
А взобрался на берег — и молвил:
«Ох, совсем я изнемог, сестрица!
Исхожу кругом я алой кровью...
Помоги мне: ран на мне числа нет!»
И упал бесчувственный на землю.
Побежала во свой двор туркиня,
Впопыхах зовет родного брата:
«Мустафа, иди, голубчик братец,
Помоги, снесем с тобою вместе,
Там лежит — водой его прибило —
Весь в крови и в тяжких ранах витязь.
Он господним именем молился.
Чтоб ему мы раны залечили.
Помоги, снесем его в постелю!»
Мустафа-ага пришел и смотрит:
Тотчас видит — не простой то витязь!
Он в богатом воинском доспехе,
У него с златым эфесом сабля,
На эфесе — три больших алмаза.
Мустафа-ага не думал долго,
Отстегнул у витязя он саблю,
Из ножон ее червленых вынул
Да как хватит витязя по горлу —
Голова аж в воду покатилась!
Девица руками лишь всплеснула!
«Зверь ты, зверь, — воскликнула, — косматый!
Ведь молил он нас во имя божье
И меня сестрою милой назвал!
Ты ж как раз позарился на саблю —
Через эту ж саблю, знать, и сгинешь!»
Мустафа травою вытер саблю,
И столкнул ногою тело в воду,
И пошел домой, ворча сквозь зубы:
«Вот тебя-то не спросил я, жалко!»
И немного времени минуло,
Как султан созвал к походу войско.
Собрались его аги и беи,
У реки, у Ситницы, стояли.
Мустафу все кругом обступают,
Все его дивятся чудной сабле;
Только, кто ни пробует, не может
Из ножон ее червленых вынуть.
Подошел попробовать и Марко,
Знаменитый Марко королевич!
Ухватил — да сразу так и вынул.
А как вынул, смотрит — а на сабле
Врезаны три надписи по-сербски:
Ковача Новака первый вензель,
А другое имя — Вукашина,
Третье ж имя — Марко королевич.