229
Лорд Шефтсбери, см. его «Моралистов».
230
Частое упоминание у древних авторов о том грубом обычае, когда хозяин дома за столом ест более вкусный хлеб и пьет более крепкое вино, чем гости, в неблагоприятном виде показывает, какова была вежливость, существовавшая в те времена (см. Juvenal.,Sat., 5; Plinii lib. XIV, cap. 13; Plinii Epist.; LucianDe mercede conductis, Saturnalia etc.)68. Сейчас едва ли существует какая-либо страна в Европе, которая была бы настолько нецивилизованна, что допускала бы подобный обычай.
231
См. «Сообщение о трех посольствах» графа Карлайла 69.
557
232
Или «Человек изящества и наслаждения». Цель как этого, так и последующих трех эссе не столько в том, чтобы со всей точностью объяснить мнения древних философских сект, сколько в том, чтобы представить мнения сект, естественным образом сложившихся в мире и придерживающихся различных идей относительно жизни и счастья. Я даю каждой из них имя той философской секты, с которой она имеет наибольшее сходство.
233
Имитация песни сирен у Тассо:
О Giovinetti! mentre Aprile et Maggio V’ammantan di fiorité et verde spoglie etc.
Giuresalemme liberata, Canto 1478.
234
Или «Человек действия и добродетели».
235
Или «Человек созерцания и философской набожности».
236
Если бы я не боялся, что мои рассуждения покажутся слишком философскими, я напомнил бы читателю знаменитое учение, которое считают в наши дни полностью доказанным, учение о том, что «вкусовые свойства, цвета и все другие чувственные качества находятся не в телах, а лишь в наших чувствах»79. Точно так же обстоит дело с красотой и безобразием, добродетелью и пороком. Это учение, однако, отнимает у последних качеств не больше реальности, чем у первых, не наносит оно также никакой обиды ни критикам, ни моралистам. Разве оттого, что местопребыванием цветов сделают только орган зрения, красильщиков и художников будут менее уважать и ценить? В чувствах и ощущениях человечества достаточно единообразия, чтобы сделать все эти качества объектами искусства и размышления, оказывающими громадное влияние на жизнь и обычаи. И если достоверно, что вышеупомянутое открытие в философии природы не оказывает влияния на действия и поведение людей, то почему подобное открытие в моральной философии могло бы грозить какими-либо переменами?
237
Р1ш., Эе ¡га соЫЬеп<1а 82.
238
РЫ., Ьасоп. АрорЬСед.
239
Возможно, что скептики заходят слишком далеко, когда ограничивают все философские размышления и темы двумя указанными. По-видимому, есть и другие темы, истинность которых несомненна и естественная тенденция которых состоит в успокоении и смягчении аффектов. Философия жадно хватается за них, изучает их, обдумывает, запоминает, делает их достоянием ума. И влияние их на те характеры, которым свойственно глубокомыслие, кротость и сдержанность, может быть значительным. Но разве можно говорить о таком влиянии, скажете вы, если у характера уже есть те склонности, которые вы таким образом хотите ему придать? Однако по крайней мере можно укреплять этот характер и снабжать его принципами, при помощи которых он может сохранять и поддерживать себя. Вот несколько примеров таких философских принципов:
1. Разве подлежит сомнению, что в любом положении кроются несчастья? Так зачем же завидовать кому-либо?
2. Каждый хлебнул горя. Но повсюду это чем-то компенсируется. Почему бы не довольствоваться тем, что имеется налицо?
3. Привычка делает нас невосприимчивыми к добру и злу и все уравнивает.
4. Важны только здоровье и настроение. Остальное имеет значение лишь постольку, поскольку на них влияет.
5. Как много у меня благ! Почему же я должен страдать из-за одного зла?