Когда наступил конец катастрофы, старуха погибла вместе с золотом. Но так как было возможно, что Мессенджер спасся, то поиски продолжались. Несколько недель спустя через пропасть снова навели мост. Часовые были поставлены по всему амфитеатру холмов. Молчаливая долина была обыскана из конца в конец, и дело кончилось тем, что офицер, бывший во главе отряда, послал в Мадрид свое окончательное мнение, что англичанин никогда не переходил мост, так как выйти за пределы долины не было возможности ни человеку, ни животному. Предположение, что существовал проход через туннель, никогда не приходило ему в голову.
Таким образом, публика в Лондоне была разочарована в своем ожидании увидеть главного негодяя на суде и начала спрашивать, что же стало с деньгами. Это выяснилось, когда почти все слитки один за другим были доставлены фирме, у которой их украли. Некоторые из них были найдены во внутренней лагуне близ дома испанки; многие — в долине под горной тропинкой, где на беглецов обрушились опасности, а остальные в овраге и в пепле рухнувшего моста. Когда сосчитали стоимость найденного золота, то фирма нашла, что потеряла 250000 фунтов. Из этой суммы большая часть была разграблена испанскими солдатами; слуги испанки тоже не пренебрегли захватить что было можно. Мессенджеру досталась лишь частица.
XXIX
ОКОНЧАНИЕ ОТЧЕТА
Фишер, проснувшись на берегу тихого пруда, испугался и готов был закричать: чья-то рука тронула его за плечо. Он вскочил на ноги, думая, что солдаты поймали его во время сна, но увидел только старика с седою бородою; его ряса и воротник указывали на сан священника. Вслед за тем кроткий голос сперва заговорил на плохом французском языке, потом, пытаясь говорить по-английски, старик сказал:
— Доверьтесь мне, я пришел как друг! От солдат не ждите добра! — и он покачал головою, как будто это ему было больно.
Мессенджер вскочил при первых словах священника, но скоро успокоился, поняв в чем дело. Да у беглецов и не было другого выхода, как принять сделанное им предложение.
В сопровождении священника беглецы направились по тропинке в лес, но священник держался окраины леса минут десять, прежде чем вышел на болотистый луг и к задним строениям деревни, почти закрытым каштановыми деревьями. Затем так же осторожно ввел беглецов в свой дом. Что осторожность была не лишняя, Фишер понял, увидев в окно проходивших по селу солдат.
В доме священника беглецы приютились на три недели. В конце второй недели к ним привели Инессу, которая была обязана всем этому священнику. Он поместил ее в монастырь в Кадиксе. Девушка была теперь гораздо счастливее, чем в то время, когда ходила с Фишером по саду. Теперь, снова увидевшись с нею, юноша стал было строить разные планы, но с грустью вынужден был сознаться, что из-за привязанности к Мессенджеру должен расстаться с нею. Та соглашалась, что слепой имел на него права, и он, несмотря на ее поцелуи, остался верен выбранному им трудному пути.
Недели счастья прошли слишком скоро, и, когда настало время расставания, Хель, осушив поцелуями детские слезы Инессы, отправился со священником и Мессенджером. Переодевшись испанскими крестьянами, они дошли благополучно до Виго, где, благодаря влиянию священника и его деньгам, достали билет в Монтевидео.
В этом городе я встретился с ним спустя два месяца после их приезда. Мессенджер все еще не видел, юноша ходил за ним, как брат.
— Я не мог бы теперь оставить его! — говорил он. — У него нет других глаз кроме моих!
Нельзя передать то сострадание, какое звучало в его голосе, когда он произносил эти слова.
БЕАТРИСА В ВЕНЕЦИИ
роман
Перевод с английского В. А. Магской
Часть первая
ВЕНЕЦИЯ
I
— Итак, в дело, значит, все же замешана женщина!
Гастон, граф де Жоаез, удивленный голосом, раздавшимся в его комнате, отбросил красную розу на одеяло и с ярким румянцем на щеках обернулся к говорившему.
— Как, Вильтар, ты в Венеции?
— Да, это я, только что приехал, но разве ты не рад видеть меня, Гастон, мой дорогой Гастон, мой милый мальчик?
Оба друга горячо обнялись после долгой разлуки; они предлагали друг другу вопросы, на которые не успевали отвечать, а в это время приезжий успел скинуть свой плащ и осмотреть невзрачную комнату, в которой жил Гастон уже три месяца со дня своего приезда в Венецию.