Спорились дела и у другого Ванюши, у Махортова: успешно изучал премудрости сталеварения, стал активным общественником, коммунистом. Но ему довелось проститься с печами — перешел на партийную работу. От друзей сталеваров, однако, не отделился, — ежедневно бывал в мартеновском.
Летом 1941 года, когда Макар Мазай вернулся из промакадемии, из Москвы, Иван Махортов работал в райкоме партии.
Война омрачила их встречу: теперь обоим было не до расспросов и не до личных переживаний.
— Что будем делать? — спросил Макар.
— Сражаться, — сказал Иван. — Вместе уйдем в армию.
— Но нам приказано продолжать работу у мартенов.
— Знаю. Продолжать работу до последней возможности. Потом и мы возьмем оружие.
И прошли дни. В городе было спокойно. Временами Макару казалось, что война грохочет где-то очень далеко. По ночам о ней напоминали зенитки да вой тяжело груженных «юнкерсов». Но все цехи завода удерживали свой привычный ритм: у мартенов, у домен, у бесчисленных прессов, кранов, агрегатов, станков методично чередовались рабочие смены.
Занятый напряженными делами города, который уже именовался прифронтовым, Иван Махортов как-то выкроил время, чтобы завернуть на рабочую площадку Макара.
Поздоровались. Закурили. Запыленный, усталый, Иван сказал:
— А и верно, что у вас в мартеновском — будто на фронте. Мой батя третьи сутки дома не ночует, все в цехе… Интересно, где он тут пристроился?
— Не беспокойся, — ответил ему Макар, — я за Максимом Васильевичем присматриваю. Что слышно с фронта?
Иван оборвал в зубах папиросу, отбросил окурок.
— Положение осложнилось. Мы начали эвакуацию населения. В механическом приступили к демонтажу станков. Но транспорт… Ты сам понимаешь, нам нужны сотни эшелонов, чтобы эвакуировать такой завод.
Макар задумался.
— Если положение очень серьезно, его не удастся эвакуировать. Уничтожать такие ценности? Рука не поднимется. Жаль. Но в городе, конечно, останутся наши. Я думаю, Ваня, перед ними встанет огромная задача — смертельно опасная и невероятно трудная: не позволить врагу пустить завод.
— К решению любой задачи, — заметил Иван, — нужно готовиться заранее. К решению трудной — тем более. А в общем, твоя вахта продолжается. В случае важных событий я к сталеварам зайду.
Они расстались. Иван торопился на совещание партийного актива, быть может, последнее в те тревожные дни. Макар ожидал его в конце смены и еще задержался в цехе, надеясь, что Иван обязательно зайдет: он всегда был верен слову. Но Иван не вернулся.
Когда он подходил к мосту, переброшенному через железнодорожные линии, близко послышался рокот мотоциклов. Иван остановился. Из-за ближайшего строения выметнулись, волоча за собой тучу пыли, трое мотоциклистов, затем еще четверо. Как ни близок был фронт, но Иван не подумал, что это, возможно, немцы. А передний, рослый детина, спрыгнул на мостовую и уже деловито направился к Ивану, поигрывая каким-то предметом на уровне груди.
— Хальт! — приказал он негромко, и лишь теперь Махортов понял, что перед ним фашисты, и одновременно рассмотрел, что немец поигрывал пистолетом.
В кармане пиджака у Ивана тоже лежал пистолет; прилежно занимаясь в стрелковом кружке, Иван даже получил незадолго до начала войны поощрение. Сейчас ему потребовались две-три секунды, чтобы выхватить из кармана пистолет и выстрелить не целясь; с такого расстояния он не мог промахнуться.
Выстрела Иван почему-то не слышал. Здоровенный детина споткнулся, ойкнул и рухнул в пыль. И тотчас на его месте встал другой, серый от пыли, растрепанный, без фуражки: он неторопливо, будто ленясь или важничая, подымал автомат. Выстрел — и этот, серый, тоже свалился на булыжник. А потом Иван почувствовал, как в грудь его наискось, от ключицы до сердца, полосой ворвался огонь. Автоматная очередь была очень длинной, и еще до того, как она смолкла, Иван Махортов был мертв.
Обстоятельства смерти Ивана Махортова (которому ныне на месте его гибели земляки воздвигли памятник) я узнал значительно позже, в сентябре 1943 года, когда мне выпало на долю входить в израненный Мариуполь в день его освобождения. Тогда же я пошел на розыски Макара или хотя бы весточки о нем.
Тот, кому доводилось пытливо, настойчиво идти по следам героя, знает, что даже самые старательные расспросы и самые тщательные розыски далеко не сразу восстанавливают цепь событий в их временной последовательности. Отдельные свидетельства, эпизоды, факты похожи на разрозненные кадры фильма: их следует терпеливо монтировать на «ленте» времени, бережно накапливая подробности, чтобы воссоздать картину.