Так открывается тюменский Сезам. И ему, конечно же, нужны прилежные руки. И высокая преданность делу. И большая, мудрая сплоченность людей, которым в условиях гиблых трясин, нехоженой тайги, комариного царства и лютой стужи ежедневно приходится решать нелегкие задачи.
Здесь непременно нужны неукротимая энергия молодости, неколебимое самообладание и спокойная будничная отвага.
Белой северной ночью, легкой и зыбкой, на берегу Иртыша, у костра, я всматривался в загорелые лица парней и девушек… Самые обычные, открытые, словно бы уже давно знакомые лица.
Костер был разожжен на песчаной покатой отмели еще с «вечера», время которого в летнюю пору здесь не так-то просто определить, и уже сделал свое доброе дело: ребята «заправились» аппетитной гречневой кашей на сале и теперь, усталые и довольные, сидели вокруг огня, на ящиках, досках, обрезках бревен, и негромко вели беседу о дне минувшем и о неотложных завтрашних делах.
Неподалеку, на светлом просторе речного плеса, чернел силуэт большой баржи. Недавно она доставила сюда, откуда-то с верховий Тобола, отличный строительный лес. Золотистые штабеля досок тут же были «выхвачены» на берег в считанные часы аврала, и даже бывалые иртышские речники с одобрением отметили умелую рабочую хватку этой молодой бригады.
Закончив работу, ребята решили заночевать здесь же, на берегу, и тотчас доставили сюда из основного лагеря постельные принадлежности. Впрочем, спать никто не хотел, видимо, еще не улеглось всеобщее возбуждение аврала, и молодой студенческий вожак — осанистый, чубатый парень, — с удовольствием оглядывая свою дружину, называл «героев дня» по именам.
— Хорошо потрудилось на барже звено Андрея Колодяжко — ребята саратовские. Если у них и дальше так пойдет — обязательно будем премировать.
Взоры обращаются к худенькому смуглому пареньку, который, склонясь к огню, сосредоточенно чинит карандаш и с трудом старается скрыть смущение.
— И еще, — продолжает бригадир, весь в отблесках встрепенувшегося пернатого пламени, — отметим Володю Зайчика — харьковчанина, Митю Бунчужного — одессита, Вагана Арутюнянца — из Ленинакана… Вот кто знает цену авральной минуты… Молодцы!
— Шайбу!.. — слышится издали веселый голос. Бригадир чуточку хмурится, но потом неожиданно смеется и, повысив голос, повторяет по складам:
— Мо-лод-цы!..
— Надо бы еще назвать, — уверенно подсказывают бригадиру, — нашего доброго шефа — Катеньку Смоляк — из Орши!
И весь круг молодежи дружно подхватывает это имя:
— Ка-тя, спа-си-бо!..
Видимо, в жизни девушки это значительные минуты: она легонько подхватывается на ноги, делает шаг к огню и медленно кланяется на все четыре стороны. Ей аплодируют. Молоденький стройный грузин, подтянутый и красивый, театрально припав на колено, подает поварихе беленький цветок… Сколько доброго веселья у этого общего огня на берегу, где отчетливо слышен шорох и плеск могучей реки, устремленной сквозь белую ночь на север.
Иппокрена… Кто-то произнес у костра это слово. И почему-то стало тихо. Оглядываясь на белокурого паренька, что сидел на охапке травы, в сторонке, бригадир кивнул ему и спросил:
— Кажется, наш философ, Женя Петруничев из Омска, хочет высказаться?
Паренек удивленно поднимает голову, приглаживает нечесаные волосы. Он немного растерян. У него простоватое, смешливое лицо, а взгляд широко открытых глаз доверчив и наивен. Похоже, от него ждут веселой истории или шутки, но юноша смотрит на реку и повторяет торжественно:
— Иппокрена!.. Ну да, не всем, наверное, известно, что у нас на барже, меж делом, малая дискуссия завязалась: почему наши далекие предшественники, тоболяки, люди достойные и прозорливые, Иртыш Иппокреной называли? Я древней Грецией занимался и знаю, что в античные времена в Беотии славилась гора, посвященная Апполону и музам, и что из той горы били два источника — Аганиппа и Иппокрена, которые, как верили древние греки, отличались удивительным свойством — возбуждать и усиливать поэтический дар.
— Здорово, друг философ из Омска! — сразу же увлекаясь, отметил бригадир. — Спасибо, Петруничев! Значит, Иртыш — река вдохновения? Ну, а что же твои оппоненты?
Петруничев шумно вздохнул.