— Учить мужеству, — проговорил он вслух, — это значит всегда и везде помнить о родине и о доверенном ею деле. И еще это значит учить беззаветной дружбе.
Поздней ночью, уже засыпая, он снова подумал о маленьком мичмане: «Будь смелым… Ты заслужишь уважение товарищей».
Утро было безветренное, просторное, синее, какие лишь изредка выдаются в этих краях. Еще вчера тяжелая свинцовая вода теперь стала дымчатой и прозрачной. Густые собранные струи света, колеблясь, текли в глубину. Нос шлюпки легко и свободно, казалось, совсем без усилия раздвигал воду.
Дозорные в крепости заметили капитанскую шлюпку еще в те минуты, когда она отходила от борта «Дианы». Три важных чиновника, облаченных в парадные халаты, заранее вышли из крепостных ворот и спустились на берег встретить гостей.
Головнин решил высадиться у самой крепости и теперь впервые рассматривал японскую твердыню с такого близкого расстояния. Ночью японцы убрали размалеванные щиты, и крепостца выглядела маленькой, строенной наспех, нисколько не имея грозного облика, свойственного сооружениям этого рода.
Штурман Алексей Хлебников, сидевший у руля, — рыжеватый, мускулистый детина с внимательным взглядом и застенчивой улыбкой, — пошутил:
— То ли осиное гнездо, то ли муравейник! А расковырять такую хламиду и со шлюпа не мудрено…
— Не мудрено, штурман, сделать глупость, — строго сказал Головнин. — Доброе дело труднее дается.
— Вот именно! — запальчиво воскликнул маленький Мур. — И нужно забыть подобные разговоры!
Хлебников удивленно взглянул на него, пожал плечами и ничего не ответил. А Головнин подумал, что мичман стал излишне петушиться и нужно будет напомнить ему, чтобы не подавал голоса, когда об этом не просят.
После очень длинного приветствия, в котором торжественно рядом с фамилией капитана вспоминались и солнце, и звезды, и луна и которое Алексей полностью не смог перевести, японец сказал, что будет счастлив развлечь дорогого русского гостя разговором, пока в крепости закончатся последние приготовления к встрече.
Разговор, однако, не клеился: Головнин спросил чиновника о названии отчетливо видневшегося отсюда мыса, которым оканчивался на севере остров Мацмай, а чиновник, вздохнув, ответил, будто он никогда не интересовался подобными названиями. Не знал он и какова ширина пролива, глубок этот пролив или мелок, имеются ли течения и насколько они опасны для мореходов.
— Беседовать с тобой, голубчик, действительно «счастье»! — в сердцах сказал Головнин. — Спроси у него, Алексей, торгуют ли они с главным островом Нийоном и сколько времени идет туда парусное рыбачье судно?
Японец ответил уклончиво:
— Сроки дороги зависят от ветра: можно плыть медленно и быстро. А расстояние… Кто же его измерял? Уважаемый капитан, конечно, знает: и дорога, и торговля — дело счастливой судьбы.
В этой скучной беседе прошло больше часа. Наконец-то из крепости дали сигнал, и чиновник сказал, что теперь он окончательно счастлив — он может сопровождать милых его сердцу гостей.
Головнин приказал матросам вытащить шлюпку на берег. Поняв его распоряжение, японец с улыбкой поклонился. Алексей перевел его слова:
— Очень хорошо! Мы вполне доверяем друг другу…
У шлюпки Головнин оставил одного матроса. Кроме мичмана Мура, штурмана Хлебникова и переводчика Алексея, с ним были еще три моряка, матросы первой статьи Спиридон Макаров, Дмитрий Симонов, Григорий Васильев. Они несли подарки, приготовленные для начальника крепости, — дорогие отрезы шелка и сукна.
Не эта малая крепость с пестрым тряпьем на флагштоках, с изображениями драконов, солнца и луны поразила капитана и его спутников своим балаганным убранством. Их поразило количество солдат, разместившихся в тесном дворике. Не менее четырехсот человек, все вооруженные ружьями, саблями, копьями, кинжалами и луками с набором стрел, они сидели вокруг площади с видом ожидания какого-то известного им сигнала.
— Не может быть, — негромко сказал Хлебников, — чтобы столько военных постоянно находилось в такой малой крепостце… Наверное, их собрали со всего острова.
— Пожалуй, — согласился Головнин. — Посмотрим, к чему она собрана, эта ватага.
Посредине площади была раскинута просторная полосатая палатка. Ни на минуту не задерживая гостей на дворе, чиновник провел их в палатку.