Он уже готовился прыгнуть вперед, когда Илья приподнялся, пошарил вокруг себя руками, взял ключ. Он поднял голову, покачнулся, сжался в комок, но в ту же секунду браунинг блеснул в его руке.
— Стоп… г… голубь! А где другой?..
— Наверху, — сказал Головач глухо и опустил жгут. — Ищет тебя, ворюгу. Платишь нам, что от смерти спасли?..
Андреев оглянулся по сторонам. Сжимая молоток, я припал к инструментальной полке, в углу. Он, кажется, поверил Савелию. Он начал пятиться ко мне, медленно поднимая браунинг.
— Эх, ты, сука… шакал! — крикнул Савелий с отчаянием. — Недобиток!
Он уже не надеялся, что я подоспею сзади, но в эту секунду, которую он, может быть, считал совсем последней, я грохнул бандита молотком. Падая, он успел выстрелить. Где-то наверху, в переплете решеток, звякнула пуля. Я едва вырвал браунинг из его руки.
Савелий стоял неподвижно, бледный до неузнаваемости. Он засмеялся вдруг, закрыв ладонями лицо, ноги его подогнулись. Я подбежал к нему, встряхнул за плечи. Он все еще смеялся непрерывным, нервным смехом.
— Перестань! — крикнул я. — Сейчас же перестань!
Он замолчал, но все тело его трепетало от озноба.
Мы подняли Андреева и потащили к трапу, наверх. В каюте мы уложили его на койку, обмыли голову. Он тяжело дышал, кусал губы, кровавая слюна текла по его бороде.
— Нам надо сохранить его, — сказал Головач. — Сохранить и передать в погранотряд. Там он расскажет, что надо…
Только теперь я смог вернуться к решеткам, взять сапоги. Мы обулись и вышли на палубу, закрыв каюту. Синяя морозная дымка стояла над бухтой, над островами. Снег звенел под ногами, как сталь. Таких морозов мы не переживали еще.
Я заметил, что дверь в кладовую открыта. На пороге валялась разбитая бутыль. В этой бутыли мы хранили клюквенный сок — наше спасение от цынги. По маленькой ложечке мы пили его ежедневно, боясь проронить каплю. Он перебил всю посуду. Масло и керосин, сахар и сода — все было смешано на полу.
— Зачем он это сделал? — изумленно спросил Савелий. — Ведь он хотел нас потопить?..
— Допросим.
— Однако у нас почти ничего не осталось…
— Что ж… на охоту пойдем.
Только поздно вечером Андреев очнулся. Некоторое время серые, мутные глаза его блуждали по каюте, не замечая нас. Он словно силился вспомнить все, что случилось за этот день, и, вспомнив, рванулся с койки.
Савелий скрутил ему руки, уложил обратно в постель. Все это происходило в строгом молчании. Илья только дышал яростно и тяжело. Лицо его стало багровым, синие вены вздулись на лбу. Он пытался еще вырваться из рук Головача. Савелий спеленал его одеялом.
— Положение, кажется, изменилось? — проговорил Илья и засмеялся знакомым визгливым смешком, словно шутил до сего времени. — Ну, отпустите… Я обещаю в…вести себя тихонько. Слышите… Да мне ведь больно! — Он приподнялся на койке, заглянул мне в глаза.
— П…понимаю, ругать начнете? В карцер негодяя!.. Но… ч…че-го же вы молчите? Ругайте. Виноват… Чего же ты молчишь, Головач? Я ведь убить тебя хотел, я только очнулся. Это шизофрения, мне все казалось, что я попал в ад, что я с…спасу человечество… Если — вы понимаете? Вы были для меня Люцифером, Алексей…
— Довольно, — сказал я. — Ты подлец, но не будь идиотом. Детский прием.
Он заморгал, тихонько всхлипнул. Потом он достал платочек, старательно вытер лицо.
— Д…дайте мне з…закурить.
— Ты сначала расскажи, с каким поручением перешел через границу? — строго спросил Савелий и снял со стены ружье.
Андреев усмехнулся, сощурил глаза. Они стали маленькими и злыми.
— М…меня не надо пугать. Уже п…пять раз убивали. Вы и уб…бивать-то не умеете хорошо.
После всего, что было, он еще издевался над нами, лениво потягивался, зевал.
— Мы и совсем не хотели бы этого делать, — сказал Головач. — Но такие, как ты, стервы, жить мешают…
— Да что ты с ним споришь, Савелий? — не выдержал я. — Дай ему ружье, он очень коротко тебе скажет.
Андреев откинулся на подушку и сразу же поднялся опять.
— Вот что, милые мои, — сказал он серьезно, и серые глаза его заблестели. — Мы с вами люди случайные в смысле встречи. Можно так и расстаться. Вы просто не заметите, понимаете или нет? — не заметите, когда я уйду. Конечно, вам пришлось немного б…бояться и — я готов в…возместить, так сказать, убытки.
Он быстро снял пимы, сунул руку в чулок.
— Тут вот пятьсот рублей и… триста иен… Валюта! Расстанемся спокойно и… извините за шум.
Тугая пачка денег полетела на стол. Он встал и уверенно двинулся к порогу, но я заслонил дверь. Он покачнулся, глядя не то с удивлением, не то с испугом.