— Эт…то что же з…значит? Мало?.. Ну, друзья… — и, словно ища поддержки, оглянулся на Савелия.
— Сядь сейчас же! — закричал тот, побагровев. — Сядь или я тебя пристукну, зверь!
— Ах, вот что! — изумился Андреев. — Смотрите, можно потом пожалеть.
— Молчать!
— Хо! Эт…то я еще юнкером слышал. Только г…голос у тебя слаб.
Савелий сел к столу. Губы его дрожали, скошенные глаза остановились, он словно целился шпиону в висок.
— Ты, сука, отвечай, пока с тобой честью говорят.
— Я м…между прочим, немного радист, — сказал Андреев спокойно. — Там… прежде чем рее п…поломать, успел сигнальчик пустить., Ха-ха… по эфиру… Как это сказано: ночной эфир струит зефир?.. Так вот… подождите пару деньков, здесь оч…чень близко граница.
— Будь спокоен, мы встретим их, как надо, — сказал я. — Отвечай-ка на вопросы.
Он присел на койку, оперся бородой о ладонь.
— Может быть, повторить? — спросил Савелий. Голос его звенел.
— Нет, не надо… Собственно, что вы хотите знать? Да… нарушитель границы — что еще?
— Зачем приходил?
— Неужели непонятно? Просто люблю большевиков. Славные люди… надо же им помочь?.. Ну, что вы будете делать дальше?
— Передадим тебя в погранотряд.
Он побледнел. Он хотел засмеяться, но только закашлялся, чтобы скрыть неудачный смех.
— Артист, — сказал Савелий. — Такие раньше на ярмарке кривлялись.
Илья перестал кашлять, щеки его побелели.
— Вы не имеете права, слышите, не имеете права убить меня! — закричал он, опять багровея, раздувая синие вены на лбу. — К чему эта комедия?
— Мы и не собираемся убивать.
— Но я убегу… все равно убегу…
— Мы запрем тебя в трюм…
— Хорошо, — согласился он весело. — Там сложен лес. Неплохой будет костер. Две щепки, двадцать минут работы, вот и огонек…
Это в первый раз он говорил честно.
— Запрем-ка, Савелий, каюту, — предложил я. — Обсудим.
Он крепче задраил иллюминаторы и вышел вслед за мной. Мы остановились у поручней, на том самом месте, где месяц назад прощались с ребятами, где Павел Федорович сказал:
«Главное, вы думайте, что мы все время вместе, мы ведь мыслями своими все время будем на корабле…»
— Дело серьезное, — сказал я Савелию. — Надо крепко обсудить…
— Хорошо. Помолчи. Я подумать хочу…
Мы стояли у поручней, глядя на берег, задернутый полдневной синевой. Спокойно и радостно светился снег на вершинах, все было прежним опять.
Савелий поднял голову. Я заметил, как уменьшились и почернели его зрачки.
— Если закрыть его в каюту, убежит, — сказал он. — Откроет иллюминатор и убежит. В трюме — сам сказал — пожар устроит. Это у него нечаянно прорвалось. Есть такая пакость на земле — скорпион… Я в Индии видел, вроде паука, он себя самого убьет от злости… Вот если закрыть рубку штуртроса или в канатный ящик! Замерзнет, ведь железо кругом. Куда еще? Некуда. Значит, остается одно… В машину ведь тоже нельзя его пустить? А при себе держать — не усмотришь. Потопит судно и удерет… Однако это правда, Алеша, что мы не можем его… не имеем права: потому что мы не суд?
— Нет, мы имеем право, Савелий. Что мы здесь — шаромыжники? Бродяги? Это наша родная земля.
Он спросил еще тише:
— Значит?..
— Да, — сказал я.
— Тогда нужно сжечь деньги, при нем сжечь, — пусть не подумает, что мы грабим.
— Верно. Мы сожжем деньги… И надо сделать все по порядку, с бумагой, пусть он подпишет бумагу сам…
Головач задумался.
— Сегодня вечером… Я думаю, ждать не надо. Может, и вправду ему подмога идет?
Он открыл дверь каюты. Андреев сидел у стола, перебирая игральные карты.
— А… мудрецы! — сказал он весело. — Ну, что п…придумал совет старейшин?
Савелий подошел к столу, смахнул карты.
— Гадаешь? Лучше приготовься, вечером судить будем.
Илья удивленно поднял брови, осторожно потрогал усы.
— С причастием? С присягой? — спросил он серьезно и медленно поднялся из-за стола. — Знаете, я все понял. Давайте в открытую играть. Кругом зима, за ночь снег заметет следы. Дело — есть дело. Бизнес — как говорят англичане. Я, может быть, подлец, по-вашему, конечно, но не предатель. Я никому об этом не напишу. — Он кивнул на стол, на пачку денег, уже распечатанную и аккуратно сложенную у лампы. — Ну, забудем обиды? Может быть, мало?.. Хорошо…
— Нет, довольно. — Я подошел к столу, взял деньги.
Савелий открыл стол, вытащил старую газету. Он мелко изорвал ее, сложил около печки, на железном листе. Андреев следил за его руками, он не мог оторваться от его рук, зажигавших спичку. Как только вспыхнул огонек, я поднес к нему всю пачку.