— Вы забываете, что наша дарственная лишь недавно обнаружена.
— Допустим. Но это еще не доказывает приоритета их дарственной. А исчезновение прямой наследницы опять в вашу пользу.
— Почему вы так думаете?
— Присяжные всегда готовы поддержать неимущую сироту, в особенности если она хороша собой.
— Откуда вам известно, что она хороша собой? — живо спросила донна Долорес.
— Это мое предположение. Красота — привилегия сиротства. — Артур поклонился с шутливой галантностью.
— Вы мудрец, дон Артуро. Я желаю вам дожить до глубокой старости.
Насмешливые нотки в голосе донны Долорес были слишком явными, чтобы их долее можно было игнорировать. Все в Артуре восстало против такого обращения. Непонятная сила ее красоты, которой он не мог противиться, высокомерный тон, который объяснялся либо тем, что она сознавала свою могучую власть над людьми, либо тем, что она была осведомлена о его — Артура — прошлом, — все будило в нем холодную ярость. Он помнил, что о донне Долорес шла слава как о глубоко религиозной женщине и строгой моралистке. Если бы сейчас ей вздумалось вдруг обвинить его в том, что он преднамеренно бросил Грейс, что он строит заранее рассчитанные планы в отношении миссис Сепульвида, он, не колеблясь, признал бы справедливость ее упреков, даже не подумав объясниться или оправдать свои действия. Он отлично понимал, что утратил бы навсегда уважение донны Долорес, которое за последние несколько минут вдруг стало ему очень дорого. Однако удовлетворение, которое он получил бы, поступив таким образом, перевешивало для него сейчас все прочие соображения. Такова была одна из особенностей его характера. Он называл это «быть честным с самим собой» и в каком-то смысле был прав.
Артур поднялся и, почтительно стоя перед своей очаровательной клиенткой, спросил:
— Пришли вы к окончательному решению? Должен ли я отстаивать ваши права и выгнать захватчиков, или же вы желаете предоставить им невозбранное право владеть вашей землей?
— А что вы мне посоветуете? — спросила донна Долорес, не сводя глаз с Артура.
— Я уже дал вам совет, — отозвался Артур с терпеливой улыбкой. — Я считаю, что как с юридической, так и с моральной точки зрения ваша обязанность отстаивать свое право на землю.
Донна Долорес отвела взгляд. Чувствовалось, что она не вполне удовлетворена ответом.
— Bueno. Обождем. У нас еще есть время. Присядьте, дон Артуро. Как, вы не хотите остаться у нас до утра?
— К глубокому моему сожалению, — почтительно возразил Артур, — я должен немедленно вернуться в миссию. Я и так задержался на лишний день. Меня ждут завтра в Сан-Франциско.
— Ничего, обождут. Вы напишете, что задержались по неотложному делу, а Диего на моей Ховите отвезет ваше письмо к сегодняшнему пароходу. Завтра оно будет в Сан-Франциско.
Он не успел ничего возразить, как она позвонила в стоявший возле нее бронзовый колокольчик;
— Но позвольте, донна Долорес… — начал Артур.
— Я все понимаю, — прервала его донна Долорес. — Диего, — торопливо продолжала она, обращаясь к вошедшему слуге. — Быстро седлай Ховиту и приготовься сам. Потом придешь сюда. Простите, я вас не дослушала, — обратилась она снова к Артуру. — Я знаю, вы хотите сказать, что время для вас дорого. Если вы не прибудете вовремя в Сан-Франциско, ваша фирма может потерпеть большие убытки. Что ж! Напишите вашим компаньонам, что я принимаю все расходы на себя. Никто из ваших клиентов не заплатит больше, нежели заплачу я. Сейчас я хочу, чтобы вы здесь остались.
Раздосадованный и даже оскорбленный Артур в то же время не мог не восхититься своей собеседницей. Гордая речь, неограниченная власть над сотней слуг, небрежность, с которой она распоряжалась своим несметным богатством, — все это удивительно шло к ней. Ее бронзовые щеки порозовели от волнения, она повелительно стучала по полу крохотной туфелькой, глаза сверкали во мраке. Вдруг, словно придя в себя, она обратилась к Артуру со словами извинения:
— Простите меня. Я поступила неправильно. Не сердитесь, дон Артуро. Я избалована. Вот уже пять лет я повинуюсь только своим желаниям. Иногда я забываю, что за пределами моего маленького королевства существует другой мир. Поезжайте. И раз уж вы так решили, поезжайте немедленно!
Она откинулась на спинку софы, закрыла веером нижнюю часть лица и опустила длинные ресницы с выражением раскаяния и усталости. Артур стоял перед ней, колеблясь, какое решение принять; раздумья его были недолги.