— А до тех пор?
— До тех пор возвращайтесь в Париж. Поселитесь с Гроньяром и Балу в отеле «Франклин», около Трокадеро, и следите за домом Добрека, благо вам открыт доступ туда. Подзадорьте агентов.
— А если Добрек вернется?
— Тем лучше, тогда он в наших руках.
— Или только заедет и сейчас же обратно?
— Гроньяр и Балу должны последовать за ним.
— Но если они потеряют его из виду?
Люпен не ответил. Никто не испытывал более этой необходимости сидеть в гостинице сложа руки в то время как его присутствие было так необходимо на поле битвы. Быть может, это сознание и переполнило чашу терпения Арсена Люпена.
— Уйдите, пожалуйста, — взмолился он.
С некоторых пор между ними появилось какое-то чувство принужденности, которое все росло с приближением страшного дня. Совершенно упуская из виду, что она сама толкнула Жильбера в энжиенскую авантюру, госпожа Мержи не могла забыть, что правосудие сурово преследовало ее сына не столько за его проступок, сколько за то, что он был сообщником Люпена. И притом, чего достиг Люпен всеми стараниями, всей своей безграничной энергией, чем помогло его посредничество Жильберу?
Молча поднялась она и вышла.
На следующий день он был довольно слаб. В среду, на требование доктора остаться в постели до конца недели, он ответил вопросом.
— Что будет со мной, если я все же встану?
— Повторится лихорадка.
— Больше ничего?
— Нет, рана почти срослась.
— Ну, тогда будь что будет. Еду с вами в автомобиле, в полдень мы уже будем в Париже.
Обстоятельством, побудившим его ехать немедленно, было, во-первых, письмо Клариссы, гласившее: «Я напала на след Добрека», во-вторых, телеграмма, напечатанная в амьенских газетах и сообщавшая об аресте маркиза д'Альбюфе, замешанного в деле Канала.
Добрек мстил.
Маркизу же не удалось воспрепятствовать мщению. Значит, ему не удалось захватить документа, лежавшего на столе кабинета, а это показывает, что агенты и инспектор Бланшон, посланные Прасвиллем в отель у сквера Ламартин, оказались на высоте. Словом, хрустальная пробка была еще на месте.
Этот факт можно было объяснить тем, что Добрек опасался зайти в свой дом, или тем, что здоровье не позволяло ему еще это сделать, или же он был твердо уверен, что никто, кроме него, не найдет пробки, и потому не спешил.
Во всяком случае несомненно одно: надо действовать как можно скорее. Надо опередить Добрека и овладеть хрустальной пробкой.
Как только они выехали к Булонскому лесу недалеко от сквера Ламартин, Люпен простился с доктором и вышел. К нему тотчас подошли Балу и Гроньяр, которым он назначил здесь свидание.
— А где госпожа Мержи? — спросил он их.
— Ее нет со вчерашнего дня. Она нам сообщила только, что видела Добрека, когда он выходил от кузин и садился в экипаж. Она знает номер экипажа и о дальнейших расследованиях известит нас.
— Что еще нового?
— Сегодня ночью, по сведениям газеты «Пари Миди», в тюремной камере больницы маркиз д'Альбюфе куском стекла вскрыл себе вены. Он оставил, как говорят, длинное письмо, в котором обвиняет, признавая свою вину, в своей смерти Добрека и изображает его закулисную игру в деле Канала.
— Это все?
— Нет еще. Та же газета сообщает, что комиссия помилования, по всей вероятности, изучив дело, отклонила просьбу о помиловании Вашери и Жильбера и что, вероятно, в пятницу президент республики примет их адвокатов.
Люпен оживился:
— Однако они гонят дело вовсю. Сразу видно, что тут замешан Добрек, давший толчок этой старой машине правосудия. Еще неделька, и нож опустится. Бедный Жильбер! Если через день к делу, которое твои адвокаты доложат президенту республики, не будет приложен список двадцати семи, бедняга, ты погиб!
— Ну, ну, патрон, вы падаете духом.
— Я? Никогда. Через час документ будет у меня, я увижусь с адвокатом Жильбера, и ужас кончится.
— Браво, патрон. Узнаю вас. Ждать вас здесь?
— Нет, отправляйтесь в отель. Я приду к вам.
Они расстались. Люпен пошел прямо к отелю и позвонил.
Ему отворил агент, который тотчас признал его.
— Господин Николь?
— Да, — сказал он. — Главный инженер Бланшон здесь?
— Да…
— Могу я переговорить с ним?
Его провели в кабинет инспектора, который принял его с видимой предупредительностью.
— Господин Николь, у меня есть приказ отдаться в ваше полное распоряжение, и я счастлив вас видеть здесь именно сегодня.