Амазонка прищурилась; она молчала. Но по всему было видно, что лошадь произвела на нее сильное впечатление.
— Вы правы, кабальеро! — задумчиво проговорила она. — Этот конь стоит моего…
Но я уже раскаивался в том, что заинтересовал собеседницу своей лошадью: ведь, предлагая ей любого из строевых коней, я ни за что на свете не променял бы Моро на все табуны ее мустангов.
Не знаю, как бы я вышел из щекотливого положения, если б не подоспели кавалеристы.
Мексиканка испугалась моих рейнджеров: с виду они были настоящие разбойники.
Я приказал им ехать обратно на квартиры. Люди поглядели на мустанга, на его богатую сбрую, запятнанную кровью, покосились на амазонку и, обменявшись сдержанными замечаниями, ускакали.
Я остался наедине с пленницей.
Глава V
ИЗОЛИНА ВАРГАС
Как только всадники отъехали, женщина спросила:
— Техасцы?
— Да, но не все…
— Вы их начальник?
— Да, сеньора!
— Очевидно, капитан?
— Вы угадали.
— Итак, сеньор капитан, я — ваша пленница?..
Вопрос меня ошарашил. Горячка погони, неожиданность встречи и ослепительная красота пленницы заслонили на время цель бешеной скачки, и я старался не думать о дальнейшем. Только сейчас я вспомнил свою прямую обязанность: надо выяснить, не шпионка ли эта женщина.
Ничего невероятного: сплошь и рядом красивым женщинам на войне поручают доставку секретных сведений. Если я отпущу мексиканку на все четыре стороны, могут возникнуть важные осложнения.
Так говорил голос долга, но арестовать беглянку было неловко… Я не провел и десяти минут в ее обществе, а уже находился под обаянием ее красоты…
Видя, что я колеблюсь, она повторила:
— Значит, я ваша пленница?
— Боюсь, сеньорита, что я — ваш пленник…
Эта любезность отчасти была продиктована желанием уклониться от прямого ответа, отчасти вырвалась от избытка чувств. Во всяком случае, я был далек от галантной шутки. Неожиданные слова прозвучали серьезно, и я с трепетом ожидал, как они будут приняты.
Большие блестящие глаза незнакомки остановились на мне сначала с некоторым смущением, но тотчас же в них заискрилось отнюдь не враждебное любопытство. Подавив торжествующую улыбку, сеньорита с прежним высокомерием произнесла:
— Ваш комплемент неуместен, кабальеро! Могу ли я идти?
Я разрывался между галантностью и чувством долга. С трудом нашел я среднюю линию.
— Сеньорита, — сказал я, подойдя к пленнике и глядя на нее с напускным равнодушием, — дайте мне слово, что вы — простите за грубое выражение — не шпионка, и вы вольны идти, куда вам вздумается. Все зависит от вашего слова.
Условие мое прозвучало скорей умоляюще, чем властно. Я корчил собою сурового вояку, но заискивающее лицо все портило.
Пленница расхохоталась.
— Шпионка? Это я-то шпионка? Вы шутите, сеньор капитан!
— Надеюсь, сеньорита, что вы, по крайней мере, не шутите… Итак, при вас нет никаких бумаг, никаких секретных пакетов?
— Ничего подобного, сеньор капитан!
Она тряслась от смеха.
— Так почему же вы пытались скрыться?
— Ах, кабальеро! Разве вы не техасцы? Не сердитесь, если я скажу вам, что мы, мексиканцы, вас недолюбливаем.
— Однако ваш образ действий был безумно неосторожен: вы рисковали жизнью.
— Это верно, карамба! Теперь я понимаю!..
Незнакомка многозначительно взглянула на мустанга, и рот ее горько скривился.
— Да, теперь я все понимаю, — повторила она, — но я так верила в непобедимость Лолы. Отдаю вам должное.
Большие черные глаза вновь смерили меня с головы до ног, и мне показалось, что взгляд незнакомки смягчился.
В смущении мы отвели друг от друга глаза: она потупилась. Неизвестно, сколько времени продолжалась бы эта неловкая пауза, если б я не спохватился: ведь я веду себя как невежа.
Молодая женщина до сих пор находится на положении арестованной.
Я поспешил вернуть ей свободу.
— Шпионка вы, сеньорита, или нет, но я вас больше не задерживаю. Вы свободны.
— Благодарю вас, сеньор, но я хочу вас вознаградить за ваше рыцарское поведение. Вот прочтите.
Она показала мне пропуск, подписанный главнокомандующим на имя доньи Изолины де Варгас.
— Как видите, капитан, я ни минуты не была вашей пленницей.
— Надеюсь, сеньорита, вы прощаете мне невольную грубость?
— Охотно, капитан, охотно!
— Но как опрометчиво вы поступили! Ведь мы обязаны были вас настигнуть живой или мертвой. Отчего вы бежали с пропуском?