— Кажется, я помню это платье. Я купил его тебе для той сцены в «Светской жизни», когда ты выходишь на прогулку, не так ли?
— Нет, то было голубое, расшитое серебром. Разве не помнишь? Я попыталась перелицевать его в первый год замужества, но теперь материю и сравнить нельзя.
— А какое оно было прелестное! — подхватил Джек. — С голубой шляпой в серебряную полоску получалось просто загляденье. Но этого платья я не помню. — И он окинул ее критическим взглядом.
— Я была в нем на скачках в пятьдесят восьмом году и на ужине, который судья Бумпойнтер устроил в нашу честь во Фриско. Помнишь, полковник Фиш еще опрокинул стол, когда кинулся на Джима? Вот видишь, — сказала она, посмеиваясь, — на нем до сих пор пятна от шампанского, они никогда не сойдут. Смотри! — И она, оживившись, поднесла к шелковой материи свечу.
— А вон еще пятна на рукаве, — сказал Джек. — Верно? Она взглянула на него с укоризной.
— Это не шампанское. Разве ты не видишь, что это?
— Нет!
— Это кровь, — серьезно сказала она. — Неужели не помнишь? Когда тот мексиканец всадил нож в беднягу Неда, я поддерживала ему голову, пока ты перевязывал. — Она тяжело вздохнула и добавила с улыбкой: — Самое ужасное, что платья у таких девушек рвутся или пачкаются раньше, чем успевают износиться.
Это справедливое замечание, казалось, не произвело впечатления на мистера Гемлина.
— А почему ты уехала из Санта-Клары? — Голос его снова зазвучал отрывисто и резко.
— Из-за тамошних людей. Они все такие противные, спесивые. Дело в том, что Джош…
— Кто?..
— Он! Джош Райлендс! Он всем рассказал, кем я была раньше, даже тем, кто никогда не видел моего портрета на афишах. Рассказал, что я сделала ему честь, согласившись выйти за него замуж, и он уверен во мне и не стыдится. Вскоре никто уже не верил, что мы женаты, все отворачивались в сторону, когда встречали нас, перестали приходить в гости. Я-то была этому только рада, но он думал, что я страдаю.
— А ты страдала?
— Богом клянусь, Джек, я была бы счастлива просто быть с ним вдвоем и никого не видеть, пусть бы думали, что я умерла. Но он сказал, что так нельзя, это — проявление слабости! Возможно, так оно и было, — добавила она, глядя на Джека робким, умоляющим взглядом, на который он, однако, не обратил внимания.
— И как ты думаешь, что он сделал, когда понял наконец, что с нами никто не хочет знаться?
— Наверное, поколотил тебя, — со смехом подсказал Джек.
— Нет. Он всегда был по отношению ко мне честным, порядочным, добрым, — негодующе и вместе с тем беспомощно проговорила она. — Он решил, что, если люди его круга не хотят меня знать, я буду рада своим прежним знакомым. И, не сказав мне ни слова, притащил к нам — кого бы ты думал? — Тинки Клиффорд, которая танцевала в захудалом варьете во Фриско, и ее дружка капитана Сайкса. Ты бы со смеху лопнул, Джек, если б увидел, как Джош, этот прямой, бесхитростный человек, старался соблюсти светский тон и развлечь их. Но я не могла этого выдержать, — продолжала она, и в голосе ее вдруг снова зазвучали тревога и мольба, — и когда Тинки начала болтать всякие глупости при Джоше, а капитан Сайкс принялся лакать шампанское, я с ней поругалась. Она сказала, что я задираю нос, и я ее выставила, несмотря на протесты Джоша.
— А Джошу это, видно, пришлось по вкусу, — обронил Гемлин. — Он с ней виделся после?
— Нет. Я уверена, что он навсегда излечился от желания приглашать ко мне таких гостей. А потом мы переехали сюда. На этот раз я убедила его не рассказывать людям, кем я была: захотят — сами дознаются. И он уступил. Он позволил мне привести в порядок этот дом и обставить его по своему вкусу, и я это сделала!
— Неужели это ты соорудила такой фамильный склеп вместо гостиной? — воскликнул Джек в ужасе.
— Да. Я не хотела изысканной, старинной мебели, зеркал и всего прочего, что нравится людям. Едва ли кто-нибудь из наших согласится сюда приехать. Заодно я отделалась от всяких охотников, проходимцев и прочей швали. Но… — Она запнулась, и лицо ее снова стало печальным.
— Что же?
— Мне кажется, Джошу это тоже не по душе. На другой день он принес ноты «Мой Джонни — сапожник» и попросил сыграть. А я вспомнила, как мы до тошноты распевали эту песенку, и не могла даже прикоснуться к фисгармонии. Он хотел сводить меня в цирк, который гастролировал в нашей округе, но, знаешь, это был цирк старика Флэниджина, где раньше работал наездником Гасси Ригс, там опять тот же клоун, тот же распорядитель, те же трюки, ну, я и отказалась.