— И как можно скорее! У меня лопается терпение… Надо же еще пробить чертовы пробки! Где эти бездельники? Придется опять бежать вниз.
— Я схожу, — вызвался Вестерман, мысленно отдав дань интуиции неугомонного старика. Как-никак, но именно он нашел пирамиду и, кажется, угадал предназначение камня. Молодой американец, прославившийся открытием лакандонских поселений в штате Нью-Мексико, вынужден был признать неоспоримое превосходство старой школы, где полагались не столько на технику, сколько на нюх.
— Пусть прихватят зубила покрепче, — напутствовал его Торрес.
Дыры оказались сквозными, и на их пробой понадобилось два полных дня. Еще неделя ушла на установку швеллера под кран-балку. Торрес метался от одной испещренной мистическими числами стены до другой, выплевывая недокуренные огрызки сигар и на чем свет стоит костеря медлительных, как ему казалось, рабочих. Не обращая внимания на темпераментные всплески, они продолжали молча стучать молотками.
Привычная ругань хозяина никогда не имела дурных последствий. Скорее напротив: чем крепче выходили словеса, тем больше текилы выставлялось на ужин. Сам дон Хосе любил пропустить лишний стаканчик под ломтик подсоленного лайма. Он и обедал обычно с рабочими, в неимоверных количествах поглощая бобы с рисом и тортильи из кукурузной муки, до умопомрачения проперченные красной, обладавшей убойной силой тротила подливкой. Дожив до шестидесяти восьми, Торрес оставался таким же тощим, как в юности, и никогда не жаловался на здоровье. Текилу и соус «табаско» он считал лучшим средством не только от желтой лихорадки, но и от старости. На его голове не было ни единого седого волоса, лишь усы основательно побелели.
Настал долгожданный день, когда вывешенная на стальных тросах каменная громада медленно поползла вверх. В дымном шипении карбидного огня глазу открылся тесный, заваленный щебнем лаз. Радость открытия отступала перед тягостной мыслью о новой расчистке.
Торрес подумал, что американцы были правы. Придется взять передвижную электростанцию, провести силовой кабель на самый верх и смонтировать ленточный транспортер. Ранее чем через месяц нечего и думать о продолжении раскопок. По его приказу все местные мужчины взялись за кирки и лопаты. Щебень, в котором попадались крупные доломитовые осколки, насыпали в мешки и с помощью блоков вытаскивали на поверхность. За неделю удалось обнажить шесть ступенек: каменная лестница вела в самые недра пирамиды. Скрывались ли там подземные галереи, сокровищница или же склеп, можно было только гадать. Едва ли потайное помещение предназначалось для хранения пустоты. Решено было пробиваться, невзирая ни на какие затраты. Хорошая статуя или плита с иероглифами обещала окупить их сторицей. Каждый шаг давался с невероятными усилиями. Каменные глыбы приходилось долбить кувалдой и выворачивать ломом. Жара, затхлый воздух подземелья, сдобренный вонью ацетилена, и удушливая известковая пыль выматывали последние силы. Приходилось делать частые перерывы и выбираться на воздух, чтобы чуточку отдышаться. Женщины не успевали таскать воду.
Торрес решил сделать перерыв и дождаться электростанции. В Бостон послали факс с просьбой выслать шахтные вентиляторы, а из саперного батальона обещали подвезти воздуходувную установку. Камни в завале за долгие века сцементировались солями кальция, и пара-другая перфораторов оказалась бы более чем кстати. Но остановить проходку так и не пришлось. В самый последний момент кто-то обнаружил квадратный колодец, облицованный скрепленными раствором гладкими плитками.
Вестерман швырнул туда доломитовый осколок и засек время. Неожиданно громко прозвучал удар камня о камень. Глубина колодца была никак не меньше двадцати метров.
— Вертикальная труба, не иначе, — определил он. — Первый раз встречаю такое. Зачем она, для чего?
— Ответ ждет внизу. — Торрес вылил себе на голову воду из фляги: липкий пот разъедал глаза.
— Чем труднее препятствия, тем богаче клад. Очевидно, здешним майя было что скрывать. С сегодняшнего дня я вдвое повышаю почасовую оплату и сверхурочные. Та глыбина и пробки в дырах, пришлифованные плиты, наконец, чертов завал — это неспроста. Стоит выложиться, ребята. Не пожалеете.
И потянулись бесконечные часы изнурительной работы, когда оглохшие уши не воспринимают грохот расколотых глыб, а глаза, отвыкнув от дневного света, видят призрачные картины. Одним являлась Пресвятая Дева, других тревожили древние боги, алчущие кровавых даров. Холмы щебня, сброшенного к подножью, неуклонно росли, но ни единого обломка, тронутого рукой ваятеля, так и не выловили в завале. И хоть бы какой знак на лестничных стенах.