Однако вернулись к творчеству А. С. Сорокина только через сорок лет, когда в 1967 г. Е. Беленький, Е. Раппопорт, Н. Яновский и др. подготовили и выпустили в Западно-Сибирском книжном издательстве сборник рассказов (около 10 печ. листов) «Напевы ветра» (тираж – 30 000. экз.). Омское книжное издательство к 100-летию писателя опубликовало книгу «Запах родины» – расширенный вариант новосибирского сборника с послесловием, содержащим краткую историю изучения жизни и творчества А. Сорокина и примечаниями Е. Беленького.
И раннее христианство, и марксизм, и русская религиозно-философская плюс социалистически-персоналистская мысль, и западные философы (О. Шпенглер, А. Тойнби, Э. Фромм, и множество других) – все совестливые и глубинномыслящие люди сходятся в том, что человечество, пройдя по нарастающей объективно-необходимый путь отчуждения, дошло ныне до конца. Оно приблизилось к смертельно опасной черте и просто обязано (если намерено быть), вооруженное всем своим опытом, начать движение к самому себе, снимая шаг за шагом пласты социального самоотчуждения, пробиваясь через мир эрзацев всего и вся, где больно и холодно, и невозможно уже душе, к подлинно человеческим отношениям, подлинно человеческому бытию.
На самом деле, если суть человека – эгоизм, и бешеная борьба за существование с себе подобными, – наше призвание, то почему же до сих пор человечество не превратилось в жуткое скопище отъявленных негодяев? И откуда, почему и зачем тогда вся духовная жизнь и самые идеалы бытия человеческого: утверждение Блага, постижение Истины, сотворение Прекрасного?
А держава Антона Сорокина – она, как видится, из этого истинного мира, ибо она вся – порыв к нему. Порыв через неизбежные ошибки и надломы, вопреки им.
Валентина Шепелева
Сочинения
Материалы для биографии
Во время царствования буржуазии я приходил в редакции и говорил:
– Я – гений, Антон Сорокин, дайте мне место печататься. Вот вам доказательства.
И я вынимал пачку писем выдающихся писателей.
Я сотнями рукописей заполнял все редакции и неимоверной энергией достиг того, что меня стали всюду печатать. И я, Антон Сорокин, достиг того, что буржуазные газеты и журналы стали печатать мои произведения, направленные против капитала, против религии и против войны. Печатали потому, что так как я, Антон Сорокин, писал, еще никто из писателей не писал, это был крик, это был пафос обличения древних пророков.
За год до войны в «Омском Вестнике» я поместил повесть «Хохот желтого дьявола», где, описывая ужасы войны, затронул эти вопросы с точки зрения торговли человеческим мясом.
Я предугадал ссору союзников. Мне было запрещено продолжать печатание под угрозой ссылки в Якутскую область.
За эту повесть я, Антон Сорокин, зачислен в кандидаты на премию Нобеля, мне присуждена премия братьев Тайфун за киргизские рассказы. Бюст мой, работы Пожарского, находится в музее Западно-Сибирского Географического общества вместе с бюстом Потанина.
В Сибири ко мне установилось какое-то странное отношение, немного ироническое, немного насмешливое, как к забавному чудаку.
Случилось это потому, что я, увидевший, что поэт Тачалов торгует семечками и селедкой, поэт Худяков пишет вывески, писатель Всеволод Иванов был клоуном, а теперь наборщиком, Александр Новоселов долгое время был смотрителем в школе, я, увидевший, что сибиряки, уморившие с голода Щапова, не особенно ценят своих талантов, решил на благо будущих молодых писателей объявить бунт против всех тех, кто губил сибирские таланты.
Я объявил себя гением. Имел ли я на это право, – вопрос другой, так как в жизни я самый скромный человек, не страдающий манией величия.
За какую цену я продался?
Вся классическая дореволюционная литература была обличительной, и читатели привыкли к такой литературе. И потому меня не удивляют те десятки писем, в которых меня упрекают в том, что я примазываюсь к советской власти и продался. Пишу агитки, когда уже почти все писатели не пишут агиток.
Да, я не отрицаю свою продажность, я продался и, как хитрый человек, продался за весьма дорогую цену.