В этот день пришел папа. Он говорил, что присяжные оправдали его. Он хотел видеть маму, но ему сказали, что она больна и нельзя ее тревожить, но он пошел. И вот совершилось страшное, страшное такое, что никто этого не ожидал.
Папа вошел в спальню мамы и когда увидел колясочку и в ней ребенка, то сказал: «Нагуляла, похвально, приятно…» Подошел, взял ребенка за ноги, он был такой маленький. Потом с размаху ударил ребенка головой об стену! Маленькая головка из круглой получилась плоская, вдавилась так же, как у моих целлулоидовых кукол изломанных, когда кто-нибудь наступал ногой им на голову. Мама взмахнула руками, вскочила с кровати, вскрикнула так громко, что сама испугалась этого крика, или у нее от громкого крика испортился голос, и она упала молча. А папа сказал: «Вот что вы наделали, до чего довели! Жизнь мою загубили!»
Опять полиция… увела папу. А брат мамы сказал, что такого изверга следует повесить. Ребенка убитого, с измятой головой, положили в гроб… поставили на стол в угол, зажгли свечи, и бабушка не спала ночью. Я спрашивала бабушку: «Бабушка, ты умная, ты все знаешь, скажи мне, зачем Бог подарил нам такого маленького ребеночка? Бог знал, что через пять дней ребеночку папа расшибет головку». Бабушка знает что-то, но она хитрая и молчит. Она говорит: «Собери чай». Но я опять спрашиваю: «Помолись, бабушка, Богу, так долго молись, чтобы Бог услышал твою молитву. Проси, чтобы Бог снова оживил ребеночка. Ведь это такая хорошая просьба, такая хорошая, что Бог не может отказать».
Бабушка говорит: «Там ребеночку будет лучше в раю, чем на земле». – «Если в раю лучше, так зачем Бог посылает на землю, где люди кричат, ссорятся, стреляют из револьвера, потом судят и садят в тюрьмы?» Тогда бабушка говорит: «Собери, Эля, чай. Пора чай пить». Я собираю чашки, приносят самовар, варенье, хлеб. Бабушка, я, сестра и брат мамы пьют чай. Брат мамы говорит: «Какое страшное преступление, неужели его оправдают?! В каторгу его, на тридцать лет! Повесить!» А потом говорит: «Сестра не вынесла такого преступления, она, кажется, сошла с ума».
Потом все напились чаю и легли спать.
1912
Текст печатается по сб.: Сорокин А. Смертельно раненные. – СПб., 1912.
666
С утра матушка Аграфена готовилась к приему званых гостей. Были поставлены столы и накрыты белыми скатертями. Были расставлены на столах закуски, привезенные из города: шпроты, омары, паюсная икра, кильки, сардинки, сыр швейцарский, голландский, вина: коньяк Шустов, запеканка, спотыкач, рябиновка и водка. С гордостью посмотрела на столы, полные закусок, матушка Аграфена и ушла делать распоряжения на кухне. Когда матушка освободилась через час и пошла еще раз взглянуть на закуски и когда вошла, взглянула и ахнула от удивления, и зарыдала. За столами сидели оборванцы, ели дорогие закуски и пили дорогие вина. О. Афанасий говорил: «Не бойся, Андрей, продолжай кушать на здоровье. Вот сыр, вот икра, вот заморские кушанья. Кушайте на здоровье, гости дорогие, не стесняйтесь, будьте как дома».
И говорит Андрей, бедный мужичонка: «Ничего, поедим, только чаво-то не пондравился мне этот сыр, как мыло, право, как мыло, не идут мне эфти барские кушанья, ажно живот заболел… а водка важная, выпью». Уж нет того веселья, что было до прихода матушки, и не едят, и не пьют гости… и не разговаривают, примолкли.
Матушка Аграфена перестала плакать и кричала: «Пошли вон, аспиды, нахалы! За старостой пошлю! Всю закуску слопали, окаянные! Посылай теперь нарочного за закуской!» И начала выталкивать гостей. Андрей не хотел уходить, он говорит: «Ты что такое есть?! Одна видимость, ты жена, а он муж, все его достояние. Он нас пригласил, за людей почитает нас, потому он добрый человек». – «Ну, ну, – говорила матушка, – проваливай подобру-поздорову! Что вы, не видите, он не в своем уме, а вы, аспиды, и рады пользоваться. Вот подождите, пойду к старосте жаловаться».