– Ну-у… это, ясен пень, меняет дело, – пробормотал сочинитель и спохватился: – Погоди, но там же трубники! А уж им-то нам сейчас попадаться точно нельзя…
– Трубникам там сейчас делать нечего, дирижабль больше не прилетит. Но даже если кто-то и остался – будем соблюдать осторожность, это так и так делать нужно, хоть с трубниками, хоть без них.
И поначалу все шло хорошо, разве что Силадан все чаще стал спотыкаться на заросшей травой и кустарником, в сплошных рытвинах и ухабах дороге. До ближайших полуразрушенных строений фабрики было уже рукой подать, саженей[17] сто, когда обзор перед сталкерами стало затягивать нежным розовым туманом. Он на глазах становился все гуще и гуще, и вскоре над густыми, плавно перекатывающимися клубами были видны только обломки пары фабричных труб и одна почти целая, служившая совсем недавно причальной мачтой трубников для швартовки канталахтинского дирижабля[18].
– Как красиво!.. – мечтательно произнесла Олюшка.
– Очень, – таким же восторженно-завороженным тоном поддакнул Васюта. – Как хорошо, что мы идем прямо туда – я напишу об этом тумане стихи… Уже лезут в головы строки… – И он громко, с душевным надрывом, продекламировал:
Мы с любимой как в тумане Кувыркались на диване…
Чуть отставший Силадан, на которого не успело еще подействовать «туманное очарование», услышав такой «шедевр» из уст сочинителя, заподозрил неладное. Ошарашенный внезапной догадкой, он замер на месте и крикнул друзьям:
– Стойте! А это не та самая аномалия, из которой вылупляются пузыри-«мозгоеды»?
Стоило ему это сказать, как из розового киселя, в который, уплотняясь, быстро превращался «туман», потянулись навстречу путникам похожие на щупальца отростки – одно, второе, третье… А из этих щупалец стали отделяться большие круглые капли, которые полетели прямо на сталкеров.
Теперь уже старого полковника окончательно оставили сомнения.
– Это, мать их, «мозгоеды»! Что вы пнями застыли?! Васюта, поливай их из водомета! Ольга, доставай канистры и бутылки!.. Хотя нет, погодите, они же такие славные, зачем их поливать?.. Ох, простите, простите, пузырики!..
Да, воздействие розовой аномалии добралось наконец и до него, и все бы совсем скоро закончилось для сталкеров очень плачевно, если бы не случайная оговорка – ведь Силадан в запале назвал Олюшку Ольгой, что всегда действовало на осицу, как на быка красная тряпка.
Она встрепенулась, рыкнула: «Я же просила не называть…», но тотчас оценила ситуацию и, выхватив из рук блаженно улыбающегося Васюты водомет, стала поливать ближайшие «пузыри» разрушительными для них струями. Те аномальные розовые «капли», на которые попадала вода, быстро раздувались и лопались, словно большущие мыльные пузыри, оставляя после себя лишь таявшую в воздухе розовую дымку.
Но вода в баллоне водомета быстро кончалась, и осица заорала на Васюту:
– Очнись! Достань из моего рюкзака воду!
– Зачем?.. – пробормотал все еще одурманенный сочинитель, хотя благодаря действиям Олюшки влияние на его мозг губительной «туманной» ауры несколько ослабло. – Ты хочешь пить?..
– Они хотят, вот эти милые пузырики!
– Они и правда милые, но…
– Говно! – выругалась потерявшая терпение осица. – Делай что говорю! Расстегни мой рюкзак и достань воду! Быстро!
Водометная струя становилась все тоньше – заряда уже едва хватило бы и на полминуты, когда Васюта, подстегнутый гневной тирадой любимой, забежал ей за спину, расстегнул рюкзак, вытащил первую канистру и спросил:
– Куда ее отнести? Пузырикам?..
– Не зли меня, дорогой!.. – зашипела Олюшка, выдавив из водомета последнюю жалкую струйку. – Открути крышку и поставь возле меня. А сам, пока заправляюсь, бросай в «мозгоедов» бутылки. На землю под ними, только посильней, чтобы разбились…
Пока Васюта соображал, а делал он это все хуже – «пузыри» опять были близко, начав окружать сталкеров розовым полукольцом, – Олюшка сорвала с пояса флягу и в отчаянье стала брызгать на «мозгоедов» из нее, что не приносило видимой пользы. В это время группа из шести розовых «капель» подлетела к стоявшему чуть позади Силадану, который тоже попытался брызгать на них из фляги, но, быстро поняв, что это мертвому припарки, отбросил ее в сторону и крикнул Васюте:
– Кинь сюда тоже бутылку!
Сочинитель, который в тот момент как раз достал из Олюшкиного пакета бутылку с водой, машинально бросил ее старому полковнику. Бутылка, упав на каменистый грунт возле ног Силадана, разлетелась на осколки, забрызгав и самого отставного полицейского, и пару атаковавших того «мозгоедов». Те мгновенно раздулись и лопнули, но оставшиеся, замерев на мгновение, снова принялись окружать Силадана, хоть уже и не столь активно – им явно не нравилось, что жертва стала мокрой. А в голове бывшего полковника начали уже путаться мысли. Наряду с «надо еще хотя бы пару бутылок» стали появляться и «какие же они красивые, хорошие, добрые», а потом «бутылки» и «хорошие пузырики» в грезах полковника перемешались настолько, что ему представилось целое озеро вылившейся из множества бутылок воды, в котором, словно закатные солнышки, плавали прекрасные розовые пузыри… Вот закатилось одно, вот другое, а вот и все разом – даже не булькнуло! И тут его сознание мгновенно прояснилось, и Силадан увидел, что «мозгоедов» рядом с ним нет – лишь таяли в воздухе обрывочные клочки розоватого дыма.