Школьный психолог, толстая вялая тётка, писала диссертацию про методы когнитивно-бихевиористской терапии редких фобий, и мой случай показался психологине «страшно интересным». Пятым уроком по средам стали мои визиты к школьному психологу.
Одноклассники, узнав про это, дали мне кличку «Нинка-дурка». За свою непохожесть я расплачивалась век - целых четыре года начальной школы.
Я попробовала поговорить с отцом, но он почти перестал обращать на меня внимание. Кроме компьютера и работы для папы перестало существовать всё.
***
В день, когда мне исполнилось десять, отец погиб. Автомобильная катастрофа, машина упала в реку с моста.
Надпись на памятнике Иваньковского кладбища увеличилась на одну строчку. Странным образом, даты смертей матери и отца совпали. Только папа прожил дольше мамы. Ровно на десять лет.
Через пару недель после похорон мачеха пристроила меня в школу-интернат.
***
Сейчас, когда мне вот-вот стукнет восемнадцать, я мысленно оборачиваюсь и пытаюсь вспомнить, как жилось мне в «образовательном учреждении с круглосуточным пребыванием обучающихся, созданном в целях воспитания детей, формирования у них навыков самостоятельной жизни и всестороннего раскрытия творческих способностей». Но мне не хочется вспоминать.
Только Пашка, который бережно снимает кожуру с очередного апельсина для меня - и снимает правильно, так, как я его научила, - только мой Пашка и учитель по предмету со странным названием ИКТ стали моим спасением. Пашка, компьютеры и апельсины. Именно в такой последовательности.
Первый апельсин в пятом классе интерната притащил мне именно Пашка.
Компьютерный класс занял второе место в моей сиротской жизни. Стал моим убежищем.
Это были годы, которые вспоминать не хочу. Но я вырвалась. Я сумела.
За окном квартиры в новостройке барабанит свинцовый августовский дождь. Как же я от него устала. Скоро, слишком скоро всё изменится. Если я нигде не ошиблась, как отец.
***
С Пашкой мы познакомились в конце лета, едва я успела чуток освоиться в интернате.
После обеда воспитательница гнала всю нашу девчоночью сиротскую группу на прогулку. В ту среду разверзлись хляби - дождь лил не переставая. Но выгул бессловесного скота никто и не думал отменять. Доедая гречку с морковной котлетой, я судорожно соображала о том, как увильнуть от ежедневной прогулки. Всего лишь пару раз я попаала до этого под дождь, и только вмешательство папы спасло меня в те разы.
Несмотря на мои просьбы, а затем крик и слёзы, воспитательница силой поволокла меня на улицу.
Под ливнем я корчилась в истерике на неровном асфальте, беззвучно упрекая отца за то, что он бросил меня. В какой-то момент дождь перестал лить мне на голову.
- Привет! Встать сама сможешь? Айда ко мне под куртку - добежим до беседки.
Посмотрев вверх, я увидела сначала полу джинсовки, натянутую над моей головой, затем - лукавые карие глаза. Так я и познакомилась с моим лучшим другом.
***
Бросаю короткий взгляд на Пашку - он расправляется с очередным помидором. Никогда мне этого не понять. Как можно бояться огня и не любить апельсины? Однако в красивом рослом парне, самозабвенно трескающем очередной томат, я до сих пор узнаю весёлого увальня, вставшего на мою защиту. В самое сложное для меня время.
***
Из-за моего неприятия водных процедур штатный психолог интерната прописала мне в девятом классе какое-то синтетическое производное бензоадепина. При этом, скотина, заставляла меня глотать эту гадость под её пристальным присмотром.
- Паш, мне страшно. Я больше не хочу. После таблеток мне только хуже, - ныла я, пытаясь выплакать боль и страх. - Я тупею из-за этих колёс. Мне снятся кошмары. Я не смогла вчера правильно взять производную от логарифмечской фунци-и-и. С третьей попытки-и-и…
Пашка фыркал, выслушивая мои жалобы и не переставал жевать помидоры. Откуда он их доставал - для меня оставалось загадкой.
- Как ты можешь чавкать, - канючила я, возмущённая непробиваемостью друга. - Съел бы …
- Это тебе! - Протянул апельсин Пашка. - И перестань ныть. Лучше подумай, как незаметно выплюнуть таблетку. В следующий раз. К тому ж апельсин - всего лишь китайское яблоко, в переводе. А помидор - золотое.
***
В отличие от меня, Павел свято верил, что в начале была не функция, а слово. Мой друг лихо писал сочинения за себя и одну ну очень не уравновешенную особу (благо обучение у нас было совместным). Я же помогала ему с алгеброй и геометрией.
Возвращаясь в девчоночью спальню под вечер, я всё чаще слышала про то, что «этот, рыжий, который в очках, вполне секси стал».