– Нет, конечно.
– Это неплохой способ подзаработать.
– Да, наверняка так оно и есть.
– Это ведь не то же самое, что проституция, да?
– Ну разумеется. – И, чтобы уж точно не выглядеть ханжой, Элис добавляет: – Да и в проституции ничего плохого нет!
За этой фразой следует долгое молчание. Как они умудрились за минуту прийти к этому, Элис не понимает.
– У вас есть дети? – внезапно спрашивает женщина.
Элис качает головой:
– Нет.
– А муж?
– Нет.
– Сколько вам лет?
– Тридцать два. – Элис словно на допрос попала.
– Тридцать два? О господи, я б все отдала, чтобы мне опять было тридцать два. – Она глядит на Элис: – Ну что ж, наслаждайтесь, пока возможность есть.
Теперь в голосе у нее звучит грусть, и Элис хочется сказать, что она вовсе не из тех, кто полагает, будто навеки останется молодой, и думает, что старость к ней не придет. Элис прекрасно представляет себе старость. В ней одновременно живет и Элис-дитя, тревожная и почти забытая, и Элис-старушка, причем эта пожилая Элис потихоньку выбирается на первый план. Как бы там ни было, но молодость не то чтобы давала ей много преимуществ. Если она расскажет об этом женщине, то, может быть, подбодрит ее?
– И все же не тяните, – продолжает ее собеседница, – ваше поколение уверено, что вам все доступно, но однажды вы проснетесь и поймете, что постарели и поезд ушел.
Элис кивает. Тревога за Ханну крепнет, и Элис украдкой окидывает взглядом помещение.
– Что, надоела я вам? – спрашивает женщина.
– Нет, – отвечает Элис, поражаясь ее агрессивному тону, – нет, я просто сестру ищу. Она собиралась прийти, но, похоже, не доехала.
– Может, свалить решила? – Такая мысль женщине явно нравится.
– Надеюсь, что нет. – В голову Элис приходит вдруг новая мысль: что, если Ханна с Майклом попали в аварию?
Совсем рядом раздается громкий хриплый смех, Элис и ее собеседница машинально оборачиваются. Старик в жилетке, похоже, отлично поладил с той самой Ники. Он берет со столика бутылку и подливает себе и Ники вина.
– Кокетничают на поминках, – говорит собеседница Элис, – жалкое зрелище.
Заметив, что из туалета выходит второй мужчина, Гарри-или-Генри, Элис решается на отчаянный шаг и перехватывает его.
– Вы знакомы? – спрашивает она. – Вы же оба дружили с тетушкой?
– Лидия, – представляется женщина, не подав руки.
– Хью, – подает голос мужчина. На вид ему, робкому и неуверенному в себе, лет семьдесят.
Мучаясь угрызениями совести, Элис оставляет их наедине. Она сомневается, что Хью подходит Лидии, однако времени на раздумья у нее не остается: в противоположном углу зала она видит Майкла, который беседует с матерью. Ханны с ними нет.
Элис подходит к ним и уже собирается спросить, где Ханна, но Майкл ее опережает:
– Элис, ты в курсе, что сэндвичи с мясом и вегетарианские лежат рядом на одном блюде?
– О господи, – вздыхает Элис, – но если гости видят, что именно они едят, то, полагаю, ничего страшного не случится.
– К тому же когда кладешь сэндвичи с яйцом рядом с другой едой, то все пропитывается запахом яйца.
– Но ты же любишь сэндвичи с яйцом, – говорит Элис, – вон как раз такой ты и ешь.
– Не в этом дело. Я и с ветчиной люблю, и лучше, когда ветчина на вкус как ветчина, а не как яйцо.
– Что ж, тогда переложу сэндвичи с яйцом на отдельное блюдо.
– Уже поздно.
– Где Ханна?
– Не знаю, – раздраженно отвечает Майкл, – разве я сторож своей сестре?
– Но ведь это ты ее сюда привез, разве нет? – волнуется Элис.
– А-а, ну да. Вот только когда мы приехали, она выскочила – сказала «голову проветрить», и больше я ее не видел.
«Проветрить голову» Майкл выговаривает особенно выразительно, словно считая, будто Ханна занята каким-то непотребством.
– Кстати, я неплохо себя чувствую, – встревает мать, – спасибо, что спросила.
– Прости, мама, – отвечает Элис, – я просто растерялась. Ты как?
– Так себе. День непростой выдался. Нам сейчас только Ханны не хватало и ее жажды внимания.
– Да не нужно ей это, – возражает Элис. Вообще-то Ханна поступает как раз наоборот: она настолько отдалилась от семьи, что почти совсем исчезла.
Старик в жилетке снова хохочет, и, оглянувшись, Элис видит, что он в сопровождении Ники направляется к ним.
– Чудесная церемония, – говорит он, подойдя, и поднимает бокал.
– Да, вы замечательно с ней попрощались, – поддакивает Ники. Зубы у нее измазаны помадой. И она, и ее собеседник явно перебрали.
Элис бросает взгляд на столик и, к своему ужасу, видит, что из восьми бутылок вина, которые она выставила изначально, шесть уже пустые. Неужели эта парочка выпила все в одиночку? Бегло обозрев помещение, Элис с облегчением замечает в руках у многих присутствующих бокалы с вином.