черное, потому что черный цвет - цвет дождя", - говорят они. Он показывает, насколько брахманы умели дойти до каждой детали, касающейся количества, жестов, эпитетов богов, логики их обрядов и идей, или, точнее, их коллективных представлений, устанавливая, например, связь между размерами души-гомункулуса и размерами жертвенного пирога. Даже осложнения, самые незначительные, казалось бы, следуют условным принципам, тоже соответствующим поставленной цели, и игра слов занимает здесь не последнее место. Поэтому Каланд, и мы вслед за ним, отвергает теории, которые хотят видеть в этих ведических ритуалах лишь пустые обряды, механические формулы и беспорядочный пантеон. Символика этих причудливых ритуалов вовсе не примитивная, но живая, часто хорошо осознаваемая.
Каланд заканчивает это изящное сочинение очень верными замечаниями о связях между этими группами обрядов и группами обрядов, которые предписывает атхарванический ритуал. Цели одни и те же; формы почти идентичны, лишь действующие лица, материал и традиция отличны. Поэтому Каланд соглашается с гипотезой, высказанной раньше Фуа (Foy), что ведическая религия не была источником ведической магии, что последняя также не была в основании первой, но что они обе выделились из ритуалов, в которых между ними не проводились различия. Эта гипотеза о единых истоках магии и религии предпочтительна, по нашему мнению, не только в отношении ведической Индии, но и в отношении магии и религии вообще, и мы счастливы видеть, как она поддержана таким компетентным автором, как Каланд.
41 Выдержка из журнала Аппёе sociologique, 1.
42 W. Caland. Over Wenschoffers. Bijdrage tot de Kennis van den Veda. Verslagen en Mededeelingen d. Kon. Akademie van Wetenschapen. Afdeel. Letterkunde. 4de R. V. I. Amsterdam, 1902.
ХРИСТИАНСКАЯ ЭРА И АНТИЧНОСТЬ
АПОСТОЛЬСКИЙ СИМВОЛ (1902)
Надо надеяться, что это важное сочинение Каттенбуша будет в течение некоторого времени считаться исчерпывающим данную тему1. Оно содержит почти все, что известно об истории апостольского символа. Даже самые мелкие детали обсуждаются в нем очень добросовестно. Эта тщательность в некоторой мере необходима, так как речь идет о том, чтобы установить очень сложные связи между очень лаконичными формулами, которые другие авторы никогда не излагают целиком. К тому же очень утонченное критическое чувство автора не слишком вредит сдержанному и здравомыслящему рассуждению: в сущности, нет ничего более опасного, чем подвергать сомнению самые очевидные факты. Это значит предоставить полную свободу действий любым гипотезам. К несчастью, эта книга будет трудно доступна из-за своего значительного объема и также вследствие того, каким образом обсуждаются все вопросы по одному плану в тексте: как, например, вопрос о личности и датировке произведений Ницеты2 и вопрос об эпохе, какой датируется римский символ. Мы бы рекомендовали Каттенбушу представить вскоре резюме своей книги, которое содержало бы в ясной и понятной форме главные гипотезы, которые он высказывал, и обоснование, которое он им дал. Мы не можем рассматривать краткое изложение его тезисов в том виде, каким мы его находим в конце второго тома, как достаточно убедительное. А с другой стороны, немногим историкам хватит мужества прочитать полностью это сочинение, в сущности, очень систематичное.
Известно, что есть "апостольский символ", то, что в просторечье называют Credo и то, что было первоначально главным образом исповеданием веры, которое читалось при крещении, крестильным символом. Известно, какое значение получил этот институт в литургии и в догмате
1 F. Kattenbusch, Das apostolische Symbol. Seine Enstehung, sein geschichtlicher Sinn, seine ursprungliche Stellung im Kultus und in der Theologie der Kirche. Ein Beitrag zur Symbolik undDogmengeschichte. Vol. I. Die Grundgesta.lt des Tauf symbols. Leipzig, 1894, Vol. II. Verbreitung undBedeutung des Taufsymbols, Leipzig, 1900.
2 Имеется в виду Ницета (Niceta), епископ Реймской области, живший в IV в. и посвятивший символу веры пятую книгу своего сочинения "Sex competentibus ad baptismum instructionis libelli", подписанную именем Ницеты Аквилейского. Прим. ред.
359
собора (Никейского, например); все-таки Иринея, автора "Пастыря Герма" они, конечно,
знают. Стало быть, именно к концу I в. следует отнести его происхождение в Риме среди сторонников паулинизма, прямым "отзвуком" которого он в конечном счете и является. Он должен был иметь простой и понятный для народа смысл, который сделал из него лозунг единства "свободной от скверны церкви".
Затем Каттенбуш объясняет каждую из частей. Здесь его наиболее интересный вклад был сделан в историю догмата. Отметим, именно с этой стороны, все, что касается упоминания Иисуса-Мессии, как современника эпохи, когда слово Христос было еще титулом, а не именем, и обозначало помазанника Божия. Эта часть книги заканчивается попыткой окончательного истолкования Символа.
Автор показывает нам затем его распространение сначала на Востоке, потом на Западе, заботясь о том, чтобы объяснить последовательные изменения; как он сталкивается с устными крестильными исповеданиями, с которыми вступает в контакт и которые искажают его, как тем не менее он распространяется повсюду благодаря авторитету, который связан с его происхождением и его высоким статусом.
Далее речь идет о том, чтобы объяснить латинский текст, пришедший в католичество и западное христианство. Вопрос здесь кажется неразрешимым с исторической точки зрения, и самая правдоподобная гипотеза, гипотеза о галликанском происхождении, остается слабо обоснованной. Но экзегезе поддается, с точки зрения народного догмата, сам текст, а значит и путь, пройденный с того времени, как римский Символ был сформулирован по-гречески. Образ Девы, миф о сошествии Христа в ад, идея католической церкви - все эти понятия обогащаются, принимают законченную форму.
Каттенбушу удалось в форме несколько многословной литературной критики превосходно показать весь безличный, коллективный характер этого института. Он объяснил его происхождение и распространение с помощь доводов, связанных с природой самого факта и с ситуацией, в которой находились различные течения христианства. Он постоянно сопоставлял его с катехизисом, с литургической молитвой. Он отметил его функционирование и полезность. Следует сожалеть лишь о том, что он не представил свои выводы более ясно.
ТРАКТАТ О ЛИТУРГИИ (1901)3
Книга Ритшеля4 предназначена прежде всего лютеранским пасторам. Она является частью литературы по протестантской теологии. Это значит, что она составлена с точки зрения, очень далекой от нашей. Но часть ее имеет большое научное, если угодно, историческое значение.
3 Выдержка из журнала Аппёе sociologique, 4.
4 G. Rietchiel. Lehrbuch derLiturgik. I. B. Die Lebre vom Gemeindegottesdienst. Berlin, 1990, (in Samml. v. Lehrb. d. Prakt. Theolog.).
361
Дело в том, что Ритшель думает, что только история христианской литургии может позволить решить вопросы обрядовой практики, обсуждаемые в германских церквах. Он действует очень сознательно, очень методично и он представляет нам, может быть, первое полное изложение истории христианской литургии.
Однако само определение, которое он дает литургии, несет на себе отпечаток его конфессиональной принадлежности. Естественно, он противостоит католической теории, которая видит в культе божественный акт, совершаемый священнослужителем, викарием Христа. Литургия есть просто совокупность тех элементов христианского культа, которые устанавливаются практикой общины для себя самой (следовательно, вне ее остаются все акты, которые совершаются вне сообщества верующих, которые им не устанавливаются, которые абсолютно не поддаются контролю с внешней стороны, например, молитва, произнесенная мысленно). И теория литургии, естественно, делится на две части: теория правильного публично осуществляемого культа, совершаемого самим сообществом; и теория "особых случаев", свадьба, похороны, крещение и т. д., совершаемых индивидами. В этом томе Ритшель изучает только публичное богослужение, то есть исключительно социальные феномены.
Членение книги совершенно ясно. Прежде всего, идет изложение принципов, затем истории и, наконец, теории и практики.
По мнению Ритшеля, отличительной чертой христианского культа, вероятно, было то, что он