— Совсем чуть-чуть, — согласился Мори. — Но вам лучше не сердить его. Поверьте мне на слово.
Насекомое кивнуло и, забравшись на верхнюю ветвь, обратилось к пленникам с речью:
— Мы обсудили вашу участь на судейском комитете. Для принятия решения нам требовалось простое большинство голосовавших членов, хотя конечный результат будет ратифицирован в более высокой инстанции при одобрении двух третей голосов.
Гномы и соддит хранили молчание. Гэндеф начал тихо и фальшиво напевать:
— Обсуждаемая нами дилемма была связана с решением, принятым в прошлом году на весенней сессии Центрального совета трудящихся пауков, — пояснило насекомое. — Речь идет о солидарности с бородачами, угнетаемыми в Верхнем Средиземье. Вы, гномы, и ваш колдун попадаете под эту категорию. Мы можем предположить, что все вы переживали невыносимый гнет гладко выбритого общества и страдали от проявлений антагонистического антибородизма. Это так?
— О да! — подтвердили гномы.
— И вы, тем не менее, никогда не соглашались брить бороды и скатываться к империалистическому декадентству гладкой кожи?
— Конечно, нет! — в унисон ответили гномы.
— Тогда, вполне возможно, мы реабилитируем вас, — пообещал паук. — Наши пластические хирурги пришьют к вашим торсам искусственные конечности, чтобы их было по четыре с каждой стороны. Затем вам выдадут окуляры с красными линзами. Но ваш восьмой безбородый спутник...
Все повернулись и посмотрели на Бинго.
— Его буржуазный стиль одежды и жалкое гладкое лицо выдают в нем пособника империализма. Более того! Он уже продемонстрировал свои тайные симпатии к феодальным и реваншистским устоям в предыдущем обращении к одному из наших товарищей. Этот тип — ваш сородич? Мы раньше не видели подобных существ.
Среди гномов возникли небольшие разногласия.
— Нет! — кричали одни.
— Да! — отвечали другие.
— Он наш сородич и брат! — оборвав остальных, рявкнул Мори.
Пауки посовещались.
— Вы не убедили нас, — сказал главный паук. — Либо ваш спутник какой-то странный гном, затесавшийся среди вас, бородатых товарищей (я не удивлюсь, если он из девятой колонки[33] и является законспирированным шпионом), либо вы — и это еще под вопросом — представляете собой группу узколобых врагов трудящихся, нацепивших на себя фальшивые бороды.
— Чушь! — крикнул Мори, и его обмотанное паутиной тело слегка изогнулось на нити. — Все наши бороды настоящие! Можете подергать! Давайте, подергайте любую бороду, и вы найдете только лицевые волосы трудового класса. Никаких накладных буржуйских бородок!
Какой-то паук сравнительно средних размеров, с крапчатым брюхом и черной спиной, придвинулся к пленникам.
— Мне хотелось бы верить тебе, товарищ, — сказал он и боком пробежал вдоль линии коконов.
Когда он оказался перед Гэндефом, колдун прищурил глаза и с усмешкой сказал:
— A-а, Бинго! Ты знаешь, о чем я подумал? Мне не нравится фраза: «Приветик, цветик». Слова немного нелепые. Ты так не считаешь?
— Что он имеет в виду? — спросил паук.
— Ничего, — торопливо ответил Мори. — Он... хм... ударился головой, и его разум слегка дезориентирован. Но даже в этом расстроенном состоянии он по-прежнему имеет пролетарские извилины.
— Если вырезать дырку в верхней части репы, туда можно вставить свечу, — заметил колдун.
— Проверь его бороду! — закричали стоявшие сзади насекомые.
Паук вытянул передние лапы и схватил седую бороду Гэндефа.
— Эй! — возмутился старик.
Паук рванул бороду на себя, и она осталась в его лапах. Бинго открыл рот от изумления. Голый отвисший подбородок колдуна покачивался, как лист на ветру.
— Прохладно, — резюмировал он. — Что случилось с моей бородой? Она еще со мной?
Пауки собрались в круг и посовещались. Один из них пробежал вдоль линии связанных гномов и подергал их за бороды. Лицевая растительность держалась крепко и не удалялась. Обсудив ситуацию, главный паук обратился к пленникам:
— Мы решили проявить к вам милосердие. Бородатых съедим; в безбородых отложим яйца.
После этого пауки разбежались по своим делам.
— Да, парни, — прошептал чуть позже Фрили. — Похоже, нам конец.
— Я не понял, — возмутился Бинго. — Что случилось? Почему у Гэндефа была поддельная борода?
33
В такой же манере мы можем назвать таракана «обозревателем седьмой колонки», а сороконожку «спецкором сорок первой колонки». Люди подобного склада считаются у нас «пятой колонной», и с учетом многочисленных примеров из животного мира мы должны согласиться, что глубоко в подсознании нам не по душе наша двуногость. Втайне мы хотели бы ползать на всех четырех конечностях, как делали это в невинном и счастливом детстве.