Итак, исихастская традиция изначально оснащалась интеллектуальными измерениями и строилась не просто как школа опыта, но школа опыта, точно и продуманно выстроенного, глубоко отрефлектированного и осмысленного. Православный подвиг здесь выступал как предмет и задание для мысли. Прежде всего, как мы видим, требуется работа мысли самих подвижников; но очевидно также и то, что, как сфера, хранящая определенные знания, создавшая определенные понятия и учащая определенным принципам, установкам, - аскетическая традиция в отношении к себе требует работы мысли также и со стороны окружения, христианского социума. К первичной реакции, первичной форме отношения христианского и церковного сознания, которая выражалась в почитании, оказывается нужным присоединить и другую, более зрелую форму отношения, которая выражается в усилии и работе понимания. При этом, отношение к традиции обретает характер уже не простой реакции, но осмысленной рецепции духовного явления; и эта рецепция, отнюдь не умаляя и не вытесняя почитания, стремится к гармоническому сочетанию двух форм - синтезу почитания и понимания.
Если подобного гармонического сочетания удается достичь, аскетическая традиция занимает в христианском сознании и обществе положение, несущее далеко идущие возможности. Понятно уже, что она приобретает связь с культурой, становится фактором культурного воздействия, но важно заметить, что она становится отнюдь не рядовым таким фактором. Осуществляемая в подвиге стратегия человека - никак не частного рода, она мыслится как реализация бытийного назначения человека. Поэтому проблематика, непосредственно связанная с осмыслением исихастской практики и традиции, объемлет весь комплекс ключевых тем, входящих в Проблему Человека, философско-богословских, психологических, эпистемологических и др. – таких как проблемы конституции личности, природы опыта, метода познания и т.д. и т.п. Эта проблематика также органически связывается с положениями христианской догматики, формулирующими главные свойства фундаментального отношения Человек – Бог. И, как вытекает отсюда, культуротворческие потенции рефлексивно развитой аскетической традиции, в принципе, таковы, что она заключает в себе потенциальную способность выступать в качестве центральной, стержневой кулътурообразующей силы в христианском обществе. (Хотя при этом действие ее в культуре может быть далеко не прямым и нормативным, но глубинным и опосредованным.) Есть известное высказывание о. Иоанна Мейендорфа (он завершает им свою знаменитую книгу о Паламе) о том, что богословие Паламы - или, можно равносильно сказать, исихазм - «способен дать конструктивный ответ на вызов, брошенный христианству Новым Временем». Легко согласиться, что это высказывание о. Иоанна верно лишь потому и за счет того, что исихазм дает конструктивный ответ на вечный вопрос о пути исполнения Человека, о стратегии его полной бытийной самореализации. А это, по существу, и значит, что исихазм потенциально способен быть культурообразующей силой.
Понятно, что реализация описанных потенций должна быть культурным творчеством, в результате которого возникнет некий специфический тип культуры, специфическая культурная парадигма. Она должна быть заведомо отличной от глубоко секуляризованной парадигмы Западной культуры Нового Времени: ее бытийные позиции, этические установки, ценностные ориентации, характерные для нее личностные структуры - все это тем или иным образом должно быть проникнуто излучающим воздействием исихазма, выступающего как питающий источник ведущих интуиции и направляющих линий миросозерцания и жизнеотношения. Используя понятия развиваемой мною синергийной антропологии, можно сказать, что в данной парадигме культурная традиция должна строиться как примыкающая или участная традиция по отношению к духовной традиции, к руслу исихазма. Осуществление такой парадигмы представляло бы собой своего рода «Православно-исихастский культурный проект», или же цивилизационный проект. Принципиальную почву для него доставляют свойства исихазма; однако практическая возможность его осуществления зависит от целого спектра конкретных вопросов: о механизмах связи, механизмах взаимодействия аскетической традиции и сферы культуры, культурных практик; аскетической традиции и социума, социальных институтов; и т.д. Равным образом, она зависит и от внешних обстоятельств, от исторических и социальных условий, предпосылок. И это значит, что обсуждение Православно-исихастского культурного проекта не должно развиваться как начертание некой очередной абстрактной утопии. Утопии нанесли уже довольно вреда и русскому сознанию, и русской жизни. Необходимо вернуться на почву опыта, что значит - выяснить, проследить судьбу Проекта на опыте реальной истории православного мира.