Софроний Врачанский. Жизнеописание

[186] едва за два дня одолели. Там пробыл я пять-шесть дней и праздновали рождество Христово[187]. И туда начали приходить турки из войска, потому что, вернувшись из Видина, по всем городкам вокруг были паши, а по селам ходили пашовы люди, больше чтобы кормиться и обирать села. И не было мне возможно жить и в том монастыре. И пошел я вновь в Тетевен и там пробыл 40 дней. И пришли некии люди в феврале месяце и сказали, что убрались делибаши капудана-паши[188], две тысячи которых зимовало в Плевене. И я обрадовался и пошел в Плевен, но не пришло мне на ум, что во Враце Юсуф-паша, а в Ломе[189] Гюрджи-паша[190], а в Волощине напротив Лома Силяхтар Хюсеин-паша, все наилютые грабители. И если подадутся на Плевен, куда мне бежать? Не бежал я, не потому что некое зло сделал, а потому что имя мое большое — владыка. А паши — грабители, коли схватят меня, и десятью кошелями не откупиться![191] А у меня при себе нет и ста грошей! Добрались мы до Плевена в мясопустную субботу[192], и жил я мирно до сырной пятницы[193]. Вечером поздно нагрянули делибаши Гюрджи-паши. Поразбивали двери, пришли и в наш конак[194] 12 делибашей с конями. А у нас нет ни хлеба, ни ячменя, ни половы, ни сена. И взмолились мы им, и дали денег, и пошли они в другой дом. И сказали, что наутро придет Гюрджи-паша с четырьмя тысячами. А мне куда бежать? Вон нельзя никуда выйти, а быть в христианском доме невозможно. И убежал я из дома и укрылся в одном турецком гареме[195]. Думал, что Гюрджи-паша останется день или два и после уйдет. Но не стало так, потому что он пробыл десять дней. И когда вышел он, в тот день пришел и Хюсеин-паша с шестью тысячами войска. И не оставили ни христианских, ни турецких домов пустыми. Поднялся крик и вопль турчанок, да кто их слушал! Пришли и в наш дом, но не было там места для коней, и не пришелся он им по вкусу. А пока они ходили и внутри и вокруг дома, я со страху побежал к старшей жене в гареме[196], а она по их обычаю отворачивала лицо свое от меня, чтобы я не глядел на нее[197]. И этот паша пробыл 15 дней. А я так просидел в том турецком гареме 26 дней. Был великий пост[198], а у турка не было ничего для еды. Лавки заперты, а у всякого христианина в доме были свои турки, и у кого было на уме подумать обо мне и принести мне какую-нибудь снедь? А тамошние люди не весьма научены иметь архиерея в почете. Пусть уж без снеди, но много дней и без хлеба оставался, потому что тот турок был бедняк и больше кукурузный хлеб ели[199]. Было немного квашеной капусты, а другого ничего. Но что страха было, чтобы не пошел кто и не выдал меня, потому что много денег хотели взять с меня. А как их у меня не было, думалось мне, что убьют меня. И когда ушли они (турки. — Н. Д.), вышел я из того гарема и пошел в дом моего эпитропа[200]. И не прошло и трех дней, и произошла в городе большая смута. И спросил я: «Что это?» И сказали мне: «Кырджалии подошли к окраине города и хотят войти в город во что бы то ни стало!». И гляжу, замужние турчанки и христианские жены, каждая неся с собою изряднейшие из вещей своих, плачут и бегут в турецкую укрепленную часть[201]. Тотчас же поднялись эпитроп и жена его, взяли немного вещей с собой и побежали из дома своего. А мне куда бежать? Советовали мне некоторые люди пойти в один постоялый двор[202], что огражден крепко каменной стеной; есть там и много турок, и не смогут взять его кырджалии. И я пошел в тот постоялый двор и прожил там 15 дней, пока не ушли кырджалии к Тырнову. Но вот подошел святой Лазарь[203]. В тот день вышел я из постоялого двора и пошел на подворье Божьего гроба[204] и мирно провел страстную седмицу[205]. А на самую пасху служил литургию[206], и радовались мы. А в девятом часу пошли мы на вечерню[207]. По обычаю, когда начали приветствие с «Христос воскресе!», услышали, как потрясся город и раздались общий вопль и крики. И все люди, что были в церкви, побежали вон. Остался я один в церкви, облаченный в архиерейские одежды. Слышу извне крики и плач, но не знаю, что это за гомон людской. И не смею выйти и выглянуть вон, потому что церковная ограда слабая, видно отовсюду. И в тот час излился свыше град с орех, но мало продолжался и прошел. Тогда пришел один священник в церковь и сказал мне, что пришли Пазвандоглу гайдуки около двух тысяч. И поразбивали ворота и двери, и в нашем подворье расположились, и все мои вещи растащили. А мне куда идти? Голова пошла кругом! Тогда были там сборщик налога с овец и коз кир Константин[208] со слугой[209] со стражниками и душ 60 овчаров с ним пришли на базар взять по обычаю овец как налог. И послал я того священника к нему, и пришли его люди, и взяли меня из церкви, и привели меня в его дом. И жил я там 19 дней. И там были из пазвандовых людей на постое, пьяные, и чинили зло. Того ради взял кир Константин двоих людей от аги, которого звали Гошаницали-Халил[210]. И жили они там с нами, вместе хлеб ели. Приходили извне и кырджалии. И я сидел меж них, валашская баранья шапка у меня на голове, — звали меня писец[211] Стоян. Не мог я ни прочитать что-либо, ни молитву сотворить. Однажды сказал мне Константин чорбаджий: «Мы, — сказал, — хотим идти в Тырново, но через Волощину[212], потому что не смеем из-за кырджалиев идти напрямик». И стал я думать, что мне делать. Остаться в Плевене среди кырджалиев одному — не след. Пойти во Врацу — не смею. Пойти с ними в Волощину? Что там буду делать? Хотелось мне пойти во Врацу, но не смею взять турка провожатого, чтобы не сказал обо мне кому-либо. И взял я одного человека христианина у Константина чорбаджия, и встали мы ночью, а ночь — короткая, майская. Четверо нас — через леса, через поля наугад идем, а не дорогой. Дошли мы до Искыра реки[213], а ту реку без ладьи не переплыть никак. Напротив село Коинлари. Кричим, — не слыхать от речного шума. Людей — ни души, а вечер настал, дождь пошел. Выстрелить из ружья не смеем — потому в селе быть, может гайдуки Пазвандоглу. Что нам делать? Потеряли голову мы. Наконец, увидели мы коровьего пастуха, и он узнал нас и пошел сказать в село. И приплыли люди в ладье, а ладья эта — смертное корыто — вместила трехчетырех человек, а коням надо переплыть безо всего на себе. А когда погнали мы коней переплыть реку, взял да убежал назад в лес один конь. Боже мой, что нам делать? Стемнело. Те кони переплыли на ту сторону, а этот убежал в лес. Тех ли стеречь, этого ли ловить? А эту смертную реку ночью, в темени, как нам переплыть? Все утонем. Но помог бог, и тот конь не ушел далече, вернулся и пошел к другим коням. И как переплыли мы ту реку, полегчало у нас на душе, потому что около Врацы не было такого страха от кырджалиев. И пришли мы, наконец, во Врацу. И тот год прожил я там до святого Димитрия, не смел выйти никак. И после святого Димитрия встал я и пошел в Плевен, и там были пазвандовы гайдуки. И жил там до святого Николая[214], и собрали попы подать. После увидел я, что начали те пазвандовы гайдуки во множестве собираться в Плевене, и убоялся я, чтоб не учинили мне какого зла. И ушел я из Плевена в лето 1799-е в месяце декабре и пошел я в Никополь[215], чтобы переехать Дунай и пойти опять в Волощину. Но как Дунай замерз с обеих сторон, нельзя было перейти его. Потому остался я в Никополе шесть дней. После услыхал я, что идет в Никополь Диавур-имам[216], и убоялся я, и много денег дал, и перевезли нас через Дунай, но с каким страхом! Проломился лед и провалился один из коней и утонул. А других коней связали и на доске по льду выволокли. И пока дошли до Зимнича[217]; едва не померли от стужи. А Валашская земля — голая, не видно ни дороги, ни жилья, шесть часов пути едва за три дня прошли.

186

... до Карлюковского монастыря — Карлуковский монастырь Успения богородицы близ села Карлуково, на левом берегу Искыра в Искырском дефиле, в 47 км к востоку от Врацы. Существовавший в древности, он долгое время был в запустении (его церковь построена в начале XVII в., росписи 1602 г.).

187

... праздновали рождество Христово — праздник христианской церкви, чествующий рождение Христа (25 декабря по ст. стилю), в «Житии» — в 1798 г.

188

... делибаши к any дана-паши — здесь в «Житии» — делии — смельчаки, образовывавшие отборный отряд капудан-паши.

189

... в Ломе — Лом — город и пристань на болгарском берегу Дуная, в устье реки Лом, примерно в 90 км к северо-западу от Врацы и в 55 км ниже Видина по течению Дуная. Возник на месте римской крепости Almus (II в.), от которой и ведет свое название (Almus — Лом), в позднейшее время — в конце XVII в. Был заселен первоначально турками и в турецкое время назывался Лом-Паланка (Lom palanka, тур. из венгер. palank — здесь ’местечко’). В XVIII в. входил в состав Видинского пашалыка. В 60-х годах XVIII в. в Ломе была создана келейная школа. Город был связан торговыми отношениями с Видином. Из Лома, с берега Дуная (через Кутловицу, нынешний Михайловград), шла дорога на Софию.

190

Гюрджи-паша — Гюргюф-паша, посланный турецким правительством в Рущук для совместных военных действий против Пазвандоглу с рущукским аяном Терсениклиоглу (или Трыстеникоглу, по имени болгарской деревни Трыстеник), окончившихся неудачей.

191

... десятью кошелями не откупиться — 10 кошелей равнялись 5000 грошей (см. прим. 29, 77).

192

... в мясопустную субботу — суббота так называемой «мясопустной» недели, в течение которой церковным уставом разрешалось употребление в пищу мяса в последний раз перед «великим постом»; в «Житии» — 8 февраля ст. ст. 1799 г.

193

... до сырной пятницы — пятница (церковнослав. пяток) так называемой «сырной» (масленичной) недели, непосредственно предшествующей великому посту (в 1799 г. 14 февраля ст. ст.).

194

конак (тур. konak, букв, ’большой красивый дом’, ’особняк’), здесь — архиерейское подворье и владычний дом в Плевене.

195

... в одном турецком гареме — (тур. harem из араб.) — женская половина в мусульманском доме, в которую не разрешалось входить мужчинам (за исключением ближайших родственников). Окна гарема, выходящие на улицу, защищались косыми деревянными решетками, нечто вроде неподвижных жалюзи, от нескромных взглядов извне, или были забраны железной решеткой.

196

... побежал к старшей жене в гареме — в «Житии» «кадина», правильнее «кадына» (тур. kadin — ’замужняя женщина’, ’жена’) — старшая по времени заключения брака (обычно и по возрасту) жена мусульманина-турка, хозяйка в доме, которой должны были подчиняться остальные жены и женская прислуга.

197

... отворачивала лицо свое от меня, чтобы я не глядел на нее — по мусульманскому обычаю, женщина с юных лет не могла являться вне дома или показываться мужчинам с открытым лицом, которое закрывалось тонким покрывалом — чадрой, «яшмаком» (тур. yasmak). Иметь открытое лицо позволялось лишь султанше «валиде» (матери султана), как «общей матери правоверных». В гареме женщины ходили без чадры, вот почему кадына отворачивала от Софрония свое лицо.

198

... был великий пост (1799 г.) — семь недель перед праздником пасхи, в течение которых православной церковью предписывается воздержание от скоромной пищи (мяса, яиц, молока, масла и т. п.). В 1799 г. он начался 28 февраля и продолжался до 16 апреля ст. ст.

199

... кукурузный хлеб ели — хлеб низшего качества, выпеченный домашним способом из кукурузной муки, употреблявшийся в пищу неимущими болгарами и турками. По словам Софрония, хозяин турок был беден, и в доме в трудные дни ощущался недостаток не только подходящей для Софрония постной пищи, но вообще сносной еды.

200

... моего эпитропа — здесь церковного старосты или члена приходского совета (см. прим. 69).

201

... бегут в турецкую укрепленную часть — в «Житии» — турецкий квартал Плевена, называвшийся Сарай по находившемуся в нем огражденному высокими каменными стенами караван-сараю (см. прим. 202). Дома в турецких кварталах в селах и городах окружались каменными стенами с окованными железом воротами и калитками. Турецкое мужское население было вооружено огнестрельным и холодным оружием, которого не разрешалось иметь христианам. Впрочем, в моменты общей опасности при нападениях кырджалиев и других разбойников оружие давалось и христианам, и оборона велась сообща.

202

... постоялый двор — в «Житии» — «хан» (тур. han, из перс. — ’дом’) — постоялый двор, караван-сарай на Востоке. Ханы обычно имели высокую каменную ограду, запиравшуюся дубовыми, окованными железом и большими гвоздями воротами. В них имелись просторные помещения для жилья, склада товаров, животных, телег, сбруи; они располагали запасом пищевых продуктов, необходимых для постояльцев, кормом для лошадей и волов. Софроний имеет в виду известный плевенский караван-сарай (сарай — букв, ’дворец’, называвшийся так плевенскими жителями по его размерам и виду), построенный на месте и из строительного материала старого караван-сарая XV в., носившего название «Хан Михал-бея» (см. прим. 137), остававшегося в развалинах с половины XVII в. Новый хан, «подобный крепости», в котором укрывался Софроний, был разрушен в русско-турецкую войну 1810—1812 гг.

203

... подошел святой Лазарь — Лазарева суббота, или Лазарево воскрешение — суббота шестой, предпоследней (вербной) недели великого поста (в «Житии» — 9 апреля ст. ст. 1799 г.). Названа так по имени Лазаря из Вифании, близ Иерусалима, согласно евангельскому рассказу, воскрешенного Христом на четвертый день после смерти (Иоан. 11.1—44; 12.1—2, 9—11, 17).

204

... подворье Божьего гроба — в «Житии» — «метох» (греч. μετόχων του ’αγίου τάφου) — подворье греческого храма гроба господня (в Иерусалиме), присылавшего в Плевен своего монаха — сборщика милостыни (таксидиота, см. прим. 68).

205

... страстную седмицу — последняя перед пасхой, седьмая, неделя великого поста, на богослужениях которой вспоминаются, согласно евангельским легендам, главные моменты из жизни Христа, и в особенности его страдания — «страсти» (откуда и ее название). В «Житии» — 10—16 апреля 1799 г. ст. ст.

206

... на самую пасху служил литургию — пасхальная литургия совершается после так называемой заутрени в ночь под праздник пасхи. В 1799 г. пасха, празднуемая всегда в воскресенье, приходилась на 17 апреля ст. ст.

207

... в девятом часу пошли мы на вечерню — вероятно, по церковному счету часов, около 3 часов пополудни. По принятому в греческой церкви установлению, «великая вечерня» на первый день пасхи, в быту получившая в Болгарии название «второе воскресенье», обычно совершалась в послеобеденное время («ранняя вечерня»).

208

... кир Константин — господин Константин — почетное именование иерархов греческой церкви и уважаемых светских лиц (см. прим. 127); в «Житии» Константин назван также «бегликчий» (тур. beglikçi от beglik — ’налог на овец и коз’) — сборщик налога на овец и коз.

209

... со слугою — в «Житии» — «чофадар» (вместо правильного «чухадар», тур. çuhadar — ’слуга’, букв, ’держащий чуху’ — одежду из сукна для своего господина).

210

Гошаницалй Халил — турецкий ага Гушанц-Али, один из известных военачальников Пазвандоглу и главарь кырджалиев.

211

... звали меня писец — в «Житии» — «язаджи» (тур. yazici — ’писарь, грамотей’). Владение арабским письмом и умение писать документы были в большом почете у простых турок, в огромном большинстве неграмотных и вместо подписи прикладывавших большой палец правой руки — «баш пармак» (тур. bas parmak). «Язаджи» было почетным именованием. Болгарские потомки таких язаджи или вообще писцов часто именовались и получали фамилию Язаджиев.

212

... хотим идти в Тырново. но через Волощину — идти из Плевена в Тырново этим окружным путем было безопаснее, чем через болгарские области, опустошаемые турецкими солдатами-беглецами, кырджалиями и отрядами Пазвандоглу. Расстояние от Плевена до Тырново равнялось примерно 113 км, или 22 часам пешего пути.

213

... до Искыра реки — река Искыр (см. прим. 178), берущая свое начало в горном массиве Рыла’ протекающая через Самоковскую и Софийскую котловины, Дунайскую низменность и впадающая в Дунай (между городами Никополь и Орехово). Получила свое название от римского города Oescus (начало I в.) при ее впадении в Дунай. Софроний и трое его спутников подошли к Искыру против села Коинларе (см. прим. 142) на левом берегу, идя по Дороге из Плевена через село Трыстеник (к северо-востоку от Плевена).

214

... прожил я там до святого Димитрия... И жил я там до святого Николая — Софроний жил во Враце до дня св. Димитрия (26 октября ст. ст. 1799 г., см. прим. 175). В Плёвене он прожил до Николина дня (6 декабря ст. ст. 1799 г.).

215

... пошел я в Никополь — город на правом, болгарском, берегу Дуная близ устья реки Осым, в 54 км к северо-востоку от Плевена, против города Турну-Мэгуреле на румынском берегу (в Валахии). Был основан византийским императором Ираклием (Irakleös, 575—641) в 629 г. в честь победы над персами в 627—628 гг., откуда и его название Nicopolis — ’город победы’. В VII в. вошел в пределы Первого Болгарского царства. В конце XIV в. был сильной крепостью, в которой в 1396 г. нашел временное убежище последний болгарский царь Иван Шишман. В том же году под стенами Никополя потерпело поражение многонациональное христианское войско, предводительствуемое венгерским королем Сигизмундом I (см. прим. 160) и валашским воеводой Мирчо. В годы османского рабства — Нихоболи. Подробное описание Никополя в XVII в. дает Эвлия Челеби. В годы жизни Софрония — оживленный торговый и кустарно-промышленный центр. В 1811 и 1877 гг. занимался русскими войсками.

216

Диавур-имам — правильнее Гявур-имам, или Гяур-имам, прозвище одного из предводителей кырджалиев (см. прим. 158), позднее перешедшего на службу к Байрактару-паше, видному военному и политическому турецкому деятелю, ранее аяну Русенското округа.,

217

Зимнич (Зимница, рум. Zimnicca; из слав, зимница — ’погреб, подземелье’) — город на левом берегу Дуная в Южной Румынии (Олтении), напротив болгарского Свиштова (см. прим. 172). Из Зимнича в ночь на 15 (27) июня 1877 г. началась переправа русских войск на болгарский берег в войне за освобождение Болгарии.