Софроний Врачанский. Жизнеописание

В лето 1775-е победил московец турок и перешел Дунай[62], и осадил Шумен, где был визирь Мююсунь-оглу с войском турецким. Осадил и Рущук, и Силистрию, и Варну. Тогда в нашем селе жил арнаутский паша[63], охранял теснину, чтобы не бежало турецкое войско, что у них в обычае. Случились там и кади[64], и чауш, и субаша[65]. Услышав, что осадил московец визиря, побежали все в Сливен[66]. И сколько страху набрались мы, чтобы не попленили нас, убегая. Караулили христиане и днем и ночью. И держали осаду 22 дня. И заключили мир, и ушли московцы, оставили и Турецкую землю, и Валашскую[67].

И после пошел я во Святую Гору[68] и прожил там шесть месяцев. И пришел оттуда и учил детей книжному учению, и хорошо себе жил. Но дьявол, всегда добру завистливый, подвиг на меня архиерея, и вынудили меня стать эпитропом эконома[69]. И повредил я благоговейное житие свое. Начал ходить в угождение ему — по греческому обычаю взыскивать пеню с людей за брак по родству[70] и ради иных вещей. Стал судьей, но более ради денег, и не для себя, а в угоду архиерею. Но бог святый воздал мне справедливо по делам моим. Но об этом после хочу сказать. Не минуло много времени и случилась свара между агами[71] Осман Пазара[72], кому быть аяном[73]. Султан Вербицы[74] определил одного аяна, а вали[75] его не хочет. И позвали Бекир-пашу из Силистрии[76] рассудить их. И когда пришел он, убил султанского аяна. Пошли и мы десять человек из нашего села. И разверстав, обложили село наше десятью кошелями[77]. И посадил паша под стражу троих, из них одним был и я. А других послал за деньгами в село. И дал им три дня сроку принести деньги. Сидели мы там взаперти, прошло три и четыре дня, — не приходят. Услыхали мы, что пошли они в Вербицу жаловаться на пашу султану. Начали мои сотоварищи в темнице плакать горькими слезами: «Ах, бедные мы, отсечет нам паша головы!». Не прошло и часа, пришел человек и сказал: «Иди, поп, зовет тебя паша!». И с каким сердцем пошел я к паше! Молился втайне богу простить мне согрешения мои, ибо отчаялся я в себе. И когда пришел я к паше, сказал он: «Эй, где же ваши люди, что принесут деньги?». А я ему сказал: «Эфенди! Всего три дня, как пошли они, когда ж им собрать столько денег и принести их!». А он мне ответил: «Гяур![78] Ступай скорей и напиши, чтоб не собирали они сейчас с райи, а взяли бы взаймы у кого-либо из купцов, потому что, если не придут они через три дня, и вам отсеку головы, и денег вдвойне возьму с них!». И я написал это и послал человека. Прошло три дня, а они не приходят. И были мы как овцы, обреченные на заклание. На третий день снова позвал паша меня. И как пошел я. крайне в себе отчаялся. И со страху не мог паше ответить на то, что он мне говорил. И когда подошел я к нему, увидел он, что не могу я отвечать, и кротко сказал мне: «Не пришли ли ваши люди?». И я ответил: «Эфенди, вы милосердно еще малость потерпите — они что бы то ни было сегодня вечером придут!». А он не хотел потерпеть и послал тотчас мубашира[79] и взял еще тысячу грошей. И чего не натерпелся я в темнице: был у меня недуг почечуйный, то есть геморрой. И тогда от неподходящей снеди он меня схватил. Хочу пойти на двор, а они меня не пускают, ругают меня. И от страха и недужного угнетения выпали все волосы на голове моей. И вслед за тем не сидел я спокойно, но купил два ветхих дома[80] близ церкви и перестроил их заново, а что было у меня денег, все растратил. И по малом времени разболелся я, но не болезнью, уложившей меня в постель, а охватило меня стеснение сердечное, и не мог я сидеть на одном месте, не сочтя и до десяти. Но ходил я как умалишенный вдоль берегов водных и плакал. Мнилось мне, что хочет выскочить сердце мое из уст моих, в таком душевном стеснении был я. Послал мне бог наказание за безумство мое, что возгордился я ради того мздоимства и взымания пени с неповинных людей. А там докторов не было, но знахарки баяли мне и врачевали меня[81], но безо всякой пользы. Ходил я искать докторов в Сливен и в Ямбол[82], даже и в Царьград[83]. Сколько денег истратил, задолжал немало.

62

В лето 1775-е победил московец турок и перешел Дунай — здесь имеется в виду русско-турецкая война 1774 г., в которой 6 (17) июня 1774 г. русские войска перешли Дунай, 9 (20) июня корпус генерал-поручика А. В. Суворова разгромил у деревни Козлуджи (тур. Kozluca, нынешнее Суворово, неподалеку от Шумена) 40-тысячное войско турецкого военачальника Хаджи Абдур-Резака. Русскими войсками были осаждены крепости Шумла, Рущук и Силистрия (две последние — на правом берегу Дуная). Войсками, оборонявшими Шумлу, предводительствовал визирь Мююсун-оглу.

63

арнаутский паша — албанский паша, охранявший со своими солдатами, очевидно албанцами, горный перевал у, Котела и задерживавший турецких солдат-беглецов. В султанской армии были части албанцев.

64

кади (правильнее — кады, тур. kadi, из араб.) — мусульманский судья в Османской Турции, разбиравший гражданские и уголовные дела и выносивший решения-приговоры на основании норм шариата (тур. seriat) — культового права, охватывавшего все стороны жизни и проявлений человека, а также адата (тур. âdet — ’обычай’) — обычного права.

65

субаша (тур. subasi) — у Софрония административно-полицейский чиновник, представитель официальной турецкой власти в небольшом городке, большом селе и т. п., здесь — в Котеле.

66

... осадил московец визиря, побежали все в Сливен — визиря Мююсун-оглу в Шумле. Сливен (тур. Сливно) — город в Восточной Болгарии, у южного склона Стара-Планины, на небольшой реке Куруджа, притоке реки Тунджа, на юго-западе от Котела, в 56 км от него. В конце XVIII в. Сливен был оживленным торговым городом, поражавшим европейских путешественников восточной пестротой своих базаров, крытым рынком — «бедестаном», сотнями лавок — «дюкянов», многочисленными и благоустроенными постоялыми дворами — «ханами», ремесленными мастерскими, зажиточностью и искусством ремесленников, изготовлявших войлок, медные изделия, сафьян и др. Один английский путешественник того времени назвал Сливен «поразительной миниатюрой Дамаска — рая азиатской Турции». В войну 1828—1829 гг. Сливен был занят русскими войсками.

В первой четверти XIX в. в Сливене было 462 базарные лавки, 2150 турецких и 2070 болгарских и греческих домов и до 20 000 населения. Город с причисленными к нему 17 селениями входил в состав Силистрийского пашалыка (см. прим. 76) и управлялся аяном (см. прим. 73), подчиненным силистрийскому паше. Весною (на вербной неделе) в Сливене собиралась большая ярмарка, привлекавшая множество торговцев из Европы и Азии. Из него вели дороги в Шумлу и Тырново, в Ени-Загру (Новую Загору), в Карнобат и Ямбол.

67

... заключили мир, и ушли московцы, оставили и Турецкую землю, и Валашскую — см. прим. 48. Валашская земля (рум. Tarà Romîneascà — Румынская земля, страна) — историческая область на юге Румынии между Карпатскими горами и Дунаем, протекающим у ее южных границ. Делится рекою Олтом на две неравные части — Великую Валахию, или Мунтению (с главным городом Бухарест), и Западную, или Малую Валахию, Олтенпю (с главным городом Крайова).

68

...пошел я во Святую Гору — Стойко упоминает о своем посещении находившегося в пределах Османской империи Афона (греч. ’Αγιον ’Όρος — Афон, ’Άθως — Святая Гора) в 1775 г., где он прожил шесть месяцев. С древних времен Афон, именуемый так по названию третьего, восточного выступа Халкидонского полуострова в Греческом архипелаге (Эгейском море), стал средоточием восточного христианского монашества, превратившись впоследствии в своеобразную монашескую республику управляемую афонским Кивотом (монашеским собором — синодом). Среди монастырей Афона возникли и славянские: болгарский и сербский Зограф (XI в.) и Хилендар (XII в.) и русский св. Пантелеймона (XII в.), а также славянские скиты.

Связи Афона с Котелом начались, по-видимому, в конце XVII в. Его монастыри — Зограф, Хилендар и греческо-грузинский Ивер стали присылать в Котел своих духовников (таксидиотов — от греч. ταξιδιώτης — ’путник’). Под их воздействием котляне-мужчины начали посещать Афон в качестве богомольцев — «поклонников» (женщинам доступ на Афон был запрещен). Есть основания предполагать (судя по записи в старом «Помяннике» Зографского монастыря), что Стойко, став священником, в первый раз посетил Афон на короткое время еще в 1770 г. вместе с группой «поклонников» (паломников) из Котела. В Хилендаре принял монашество и жил в молодые годы (в 1803— 1813 гг.) котлянин Неофит Возвели, прозванный Хилендарским (возможно, ученик Стойко), известный болгарский просветитель и пламенный патриот и общественник. Там жил и написал свою «Историю славеноболгарскую» (в 1762 г.) знаменитый Паисий Хилендарский, посетивший Котел в 1765 г. и встретившийся со Стойко. Возможно, что Стойко посетил Афон под воздействием встречи с Паисием.

69

... вынудили меня стать эпитропом эконома — эпитроп (греч. επίτροπος — букв, ’заботящийся’) в тексте «Жития» — помощник владычного эконома и член церковного совета (см. прим. 34, 42). Принятие этой должности в угоду Гедеону Стойко считал одним из своих тяжких прегрешений.

70

... взыскивать пеню с людей за брак по родству — согласно правилам Шестого вселенского собора (III Константинопольского. 680 г. правило, 54-е), находящимся в духовном или плотском родстве (разных степеней) не разрешалось вступать в брак, что, однако, далеко не всегда соблюдалось на практике. Подобные браки должны были расторгаться, и на брачащихся налагалась епитимья — церковное наказание, а в данном случае — денежный штраф.

71

ага (тур. aga — букв, ’господин, старший брат’) — феодальное почетное звание у мусульманских народов, в особенности у турок, бывшее составной частью наименований многих должностей и званий.

72

Осман Пазар (тур. Osman Pazar); Омуртаг, в XVIII в. — местечко в 38 км к северу от Котела, в Шуменской округе, у северных склонов Сакар-Планины — средоточие дорог из Вербицы, Преслава, Котела, Горной-Ореховицы, Попово и Эски-Джумаи (сейчас Тырговиште). Точных данных о возникновении его не имеется. Местное предание связывает его основание и название с именем Османа, поселившегося вблизи нынешнего города (в квартале Кирезлик) около 300 лет назад. Будучи местом базара (тур. pazar), это поселение стало называться окрестными жителями Осман Пазар (т. е. Османов базар). Преобладающим его населением были турки, пришедшие в годы турецкого владычества из прилегающих областей после переселения из Малой Азии. Описанный в «Житии» эпизод в Осман Пазаре произошел непосредственно после 1784 г.

73

... кому быть аяном — аян (тур. âyan, из араб.) — в Османской империи до государственного переустройства («танзимата») при султане Абдул Меджиде в 1839 г. выборный правитель города, избиравшийся местной феодальной верхушкой из среды наиболее влиятельных феодалов округи. Обычно аяном становился феодал, добившийся этого путем подкупа или другими средствами.

74

Султан Вербицы — султаном здесь назван крупный феодал — владетель Вербицы (села и большого земельного имения близ Шумлы, в 25 км от Преслава), принадлежавший к династии крымских ханов Гиреев (Гераев), вассалов Османской империи, переселившихся в Турцию из Крыма в конце XVI, в XVII и во второй половине и в конце XVIII в. В лице турецких султанов наследники и потомки Гиреев нашли могущественных покровителей, предоставивших им политическое убежище и давших богатые земельные угодья в округе Шумлы (Шумена), в Карнобате, Ямболе и их окрестностях и в других местах. Ими был выстроен бесплатным трудом окрестного болгарского населения на возвышенном берегу реки Вербишка, в селе Вербица (названном так по обилию произраставших там верб), «сарай» — деревянный ханский «конак» — ’дворец’, обнесенный высокой трехметровой каменной стеной с бойницами, обветшавший, но сохранившийся до наших дней. Его последняя перестройка, выполненная болгарскими мастерами — строителями Кольо и его братом Деню Димовыми, относится к 1830 г. До последнего времени в нем жил последний потомок Гиреев — Лютви Герай. В своих угодьях владетель Вербицы чувствовал себя неограниченным владыкой, позволявшим себе всякого рода своеволия, не помешавшие, однако, окрестному болгарскому населению сохранить свою национальную принадлежность и религию. В «Житии» говорится об аяне соседнего Осман Пазара (к северо-западу от Вербицы), поставленном властью вербицкого феодала.

75

... вали его не хочет — вали (тур. vali, из араб.) — правитель эялета (тур. eyalet) или вилайета (тур. vilâyet, из араб.) — области, административно-территориальной единицы Османской империи. Вали (нечто вроде русского губернатора или генерал-губернатора) иногда носил титул «бейлер-бея» — бея над беями (тур. beylerbeyi). В «Житии» имеется в виду шуменский вали.

76

... позвали Бекира-пашу из Силистрии — паша Силистрии, сильной крепости на правом берегу Дуная (см. прим. 55), был по званию выше аянов и потому был приглашен в качестве посредника в споре о выборе османпазарского аяна. Силистрия — в Северной Болгарии на берегу Дуная. Возник на развалинах римского Дуросторума (Durostorum), важного укрепленного военного и экономического центра в III— IV вв. При образовании Протоболгарского государства в третьей четверти VII в. вошел в его пределы. В византийскую эпоху (VI в.) был известен под именем Доростола. В VIII—IX вв. под славянским названием Дрыстыр (по-видимому, от имени лица) упоминается как сильное укрепление. В 971—972 гг. в Дрыстыре—Доростоле сражался с византийцами киевский вел. князь Святослав (ок. 945—972). В 1388—1389 г. Дрыстыр был отдан турецкому султану Мураду I (1359—1389). В эпоху турецкого владычества стал известен под названием Силистра. Был главным городом «санджака» (административной области) и оживленным торговым и ремесленным центром. Неоднократно занимался русскими войсками во время русско-турецких войн 1768—1877 гг.

77

И разверстав, обложили село наше десятью кошелями — приехавший из Силистрии Бекир-паша, по приказу которого был убит османпазарский аян, ставленник вербицкого султана, обложил окрестные села обычными в те времена денежными поборами в свою пользу (для покрытия путевых издержек, на содержание охраны, слуг и т. п.). По разверстке на долю Котела пришлась сумма в 10 кошелей, равная по тому времени 5000 грошей. Значительность обложения очевидна (см. прим. 29). Из десяти посланцев Котела, участвовавших в разверстке денежного налога, в качестве заложников до уплаты причитавшейся с Котела суммы пашою были задержаны трое, и в числе их Стойко.

78

Гяур — ’неверный, немусульманин’ — презрительное прозвище христиан у османских турок (тур. gâvur, giavur, из араб.); см. прим. 49.

79

мубашир (тур. mübasir, из араб.) — букв, ’надзиратель, смотритель’; здесь — доверенный чиновник, исполнявший различные поручения.

80

... купил два ветхих дома — Стойко называет болгарские дома того времени хижинами. Возможно, что использование им этого слова было данью церковнославянской языковой традиции, употреблявшей слова хижа, хижица, хизина (ср. соврем. болг. хижа). Не исключено, что, употребляя это слово, Стойко имел в виду и обычно неприглядный и убогий вид многих жилищ тогдашних болгарских сел, деревень и даже маленьких городков. Такие жилища представляли собою бревенчатый остов, переплетенный прутьями, обмазанными глиной, или же были глинобитными. О подобных домах болгарской деревни тех лет пишут европейские путешественники (например, хорват из Далмации Руджиер Бошкович, 1772 г.).

81

... знахарки баяли мне и врачевали меня — настоящей врачебной помощи в болгарских землях почти не существовало. Больные обычно обращались к знахарям и знахаркам, лечившим заговорами и средствами народной медицины. К врачеванию знахарок прибег и Стойко, уже будучи священником, что запрещалось церковью, усматривавшей в знахарстве остатки языческого колдовства (см. прим. 88). В болгарском народном языке до сих пор сохранились слова «бая» — ’колдовать, заговаривать, ворожить’, «баячка» — ’знахарка, ворожея’ (ср. болг. поговорку «Толкова баба знае, толкова бае» — столько бабушка знает столько и бает; ср. также глагол «врачувам» — ’колдую, врачую наговором’; ср. диалектное русское «баить» — ’шептать, знахарить, заговаривать’).

82

Ходил я искать докторов в ... Ямбол — употребление Стойко слова «доктора» указывает на его известность в тогдашнем болгарском языке (ниже он сам выдает себя за «доктора»). Получивший, видимо, нервное расстройство («стеснение сердечное»), Стойко пытался обратиться к городским врачам, которыми были преимущественно греки, армяне, иногда евреи и другие иностранцы.

Ямбол (тур. Yanbolu) — старинный город в Юго-Восточной Болгарии на обоих берегах реки Тунджи, в 57 км от Котела, на дорогах в Сливно, Карнобат и Адрианополь, входивших в XVIII в. вместе с 32 селениями в Силистрийский «пашалык» (округ паши) и управляемый аяном (см. прим. 73). Возник на месте древнего Диамполиса (средневековое Дябилино в надписи 1357 г., из древнеболг. Дябилинъ). Возникновение древнейшего поселения на этом месте можно отнести ко времени римского императора Марка Аврелия (161—180 гг.). Название Ямбол — турецкая переделка греч. Διάμπολις — Δίμπολις— Yanboli(u). В XI—XIV вв. это был хорошо укрепленный город, игравший важную роль в войнах Болгарии с Византией. Был взят османскими завоевателями в 1372 г. В дальнейшем — оживленный торговый и ремесленный центр, известный выделкой сафьяна, абы (см. прим. 1), кож и изготовлением копченого вяленого мяса — «пастырмы» (тур. pastirma), а также торговлей скотом со Стамбулом. В середине XV в. в нем был сооружен бедестан оригинальной архитектуры, а в 1734 г. построена церковь св. Георгия. В первой четверти XIX в. (несколько позже написания «Жития») в нем было до 5000 болгарского населения (при 6000 турецкого), а его рынок насчитывал до 300 лавок.

83

... и в Царьград — возможно, что в Стамбул Стойко ходил не только в поисках хороших докторов, но и по каким-то своим делам.