В августе месяце пошел я в епархию мою. И все войско было у Видина, билось, чтобы взять его. И что страху набрался, ходя по селам и собирая подать. Возвращались и бежали турки делибаши[173] из войска, раздевали людей по селам, а субаши[174] их обирали. А я ходил по селам. И, наконец, когда Пазвандоглу на святого Димитрия разбил и рассеял царское войско[175], я был в селах. Разбрелись по селам турки, бегущие из Видина. А сколько страданий перенес я и страхов натерпелся, доколь добрался, наконец, до Врацы, какие горы, и холмы, и долы не обошел! И провел там день-другой, и пришла весть, что идет на Врацу Алевпаша[176] с пятнадцатью тысячами войска. Ночью пришли турки отводить дома под постой, и я, услышав это, встал той ночью в восемь часов[177], чтобы бежать из Врацы вон. Ночь — темная, пора — дождливая, а гора крутая, высокая, сколько раз падал я на пути, доколе дошел до Черепишского монастыря[178]. И, придя в монастырь, не нашли мы никого: монахи убежали, монастырь заперт, и не знаем, где они. Хорошо, что встретился на дороге один поп-сельчанин, который знал, что убегают они в одну пещеру[179], и привел нас к ним. И остался я там у них в той пещере двадцать четыре дня, простыл и разболелся. И четыре дня больной лежал там, потом согрелся и помалу выздоровел. И встал я, чтобы пойти в другой монастырь, что Софийской епархии[180]. Но там горы высокие, на коне нельзя ехать, а у меня ноги болели, и не мог я идти пешим. А всход и сход оттуда — два часа. И пока взошел и спустился я, воистину слезами оплакал жизнь мою. И там прожил 14 дней. И пришло мне письмо из Врацы, что убил капудан-паша Алев-пашу в Рахово[181], и войско его рассеялось. А во Врацу пришел другой, Юсуф-паша,[182] зимовать там. И пишут, что епископия пуста, и Юсуф-паша — добрый человек и чтобы пришел я в епископию. А снег был глубокий, зима лютая, десять часов пути оттуда едва за три дня прошли. И во Враце прожил я десяток дней спокойно. А после пришли во Врацу десять дружин албанцев. И как не было свободных домов для жилья, поселились душ пятнадцать в епископии жить там и чтоб я кормил их. А горница была всего одна, — была и другая, да разрушили ее турки. Пора — зимняя, стужа — большая, потому что сначала была не епископия, а подворье церковное для монахов, где им останавливаться. И покамест улучил я время сбежать от них, сколько лжи употребил. Да и в какой дом пойду, когда все они полны турок! Пошел я к татар-аге[183]. Я — в зеленой шапке[184], а он меня спрашивает — что ты за человек? Скажу — владыка, — не будет мне на руку, и сказал им: доктор я. И они спрашивали меня о лекарствах, и что мне было возможно, дал им ответ. После, так как был вечер, пошел я к одному христианину, и он принял меня в свою семью, потому что не было другого свободного дома нигде. А слуги мои стояли на дворе, и видел я, что они умирают от холода. Хотел я уйти из Врацы снова, но нашинские албанцы стерегут городские ворота и спрашивают всякого, кто выходит и кто входит. Что мне было делать? Послал я наперед конюха-вьючника с двумя турками тамошними, а я закутал голову свою шерстяным платком и взял в руку кнут, и велел идти вперед конюху, и будто татарин паши быстро вышел из ворот[185]. И не узнали, что я за человек. И пошел я опять в Черепишский монастырь. А в епископии те албанцы разворовали постели и посуду, а жито, и ячмень, и вино — все съели, и выпили, и продали. И в этом монастыре не мог я остаться, встал и пошел в другой, что подале от Врацы. Пришли мы вечером поздно в одно село. А оно все разбежалось, нет ни одного человека, нет хлеба, нет дров, а мороз лютый, ночь долгая, декабрьская, едва не померли от стужи. На утро встали рано. Дороги нет, снег глубокий, четыре часа пути до Карлюковского монастыря
вернуться
турки делибаши — у Софрония «делии» (тур. deli bas — букв, ’сумасшедшая, сумасбродная голова’, ’сорвиголова’, от тур. deli — ’сумасшедший, безумный’ и bas — ’голова’). В просторечном болгарском языке — буйные головы, у Софрония — турки-головорезы, возвращавшиеся и бежавшие с поля боя из рядов турецких войск, грабившие мирное болгарское население. В стихотворении Пушкина «Делибаш» (1829 г.), написанном под впечатлением поездки в Арзрум, под этим словом подразумевается смельчак-конник, удалец, гарцующий перед рядами турецких войск и вызывающий казаков на поединок.
вернуться
... Пазвандоглу на святого Димитрия... рассеял царское войско — на Димитриев день, празднуемый 26 октября (по ст. стилю). Св. Димитрий Солунский (заколотый, по преданию, копьем в 306 г. в Солуни — Салониках по приказу римского императора Диоклетиана) был почитаем на православном Востоке. Известен был этот день и в России: ср. русск. поговорку «Дмитриев день поголу (без снега), святая (пасхальная неделя) теплая». 26 октября 1798 г. (ночью) Пазвандоглу были отражены султанские войска, намеревавшиеся взять Видин внезапным приступом (см. прим. 166).
вернуться
... идет на Врацу Алев-паша — у Софрония — Алю-паша (Сеид Алев-паша), курд по национальности, бейлер-бей, правитель эялета (провинции) Кютахья в Западной Анатолии (в Малой Азии), предводитель войск, собранных из этой области для борьбы с Пазвандоглу, одного из военачальников которого — Сарыкоглу — Алев-паша победил под Варной.
вернуться
... ночью в восемь часов — у Софрония по турецкому времени: в 8 часов — примерно в 2 часа ночи.
вернуться
... дошел до Черепишского монастыря — Черепишский монастырь Успения богородицы, сохранившийся до наших дней, расположен в 27 км к юго-востоку от Врацы (вблизи села Черепиш), в живописной местности на правом берегу реки Искыр, в так называемом Искырском ущелье (дефиле), у подножия известковых скал. Монастырь был возобновлен, по-видимому, в XVI или начале XVII в. С именем живописца монаха Пимена Зографского связывается обновление росписи монастырского храма в 1598—1618 гг. В 1798 г. монастырь очень пострадал от врачанского паши Юсуфа.
вернуться
... в одну пещеру — известковые скалы в окрестностях Черепишского монастыря изобилуют пещерами. В одной из пещер, называемой окрестным населением и поныне Софрониевой, нашли убежище бежавшие от турок монахи и приютившийся у них Софроний.
вернуться
... в другой монастырь, что Софийской епархии — по мнению В. Сл. Киселкова, это был монастырь «Семь престолов» в направлении Софии, отдаленный от больших дорог, находящийся в живописной долине реки Габровница, правого притока реки Искыр. Монастырь интересен своей крестовидной церковью с семью престолами (приделами), откуда и его название. Был возобновлен в турецкое время на месте более древнего. Предание связывает его основание в XI в. с именем некоего князя Георгия — брата болгарского царя Петра II Деляна (внука царя Самуила). Согласно другому преданию, в нем нашел приют некий царь Петр (вероятнее всего, это был какой-то боярин из Врачанской округи). Оба предания, однако, не подтверждены историческими сведениями.
вернуться
... убил капудан-паша Алев-пашу в Рахово — Алю-паша у Софрония (см. прим. 176). При отходе войск капудан-паши Хюсейна от Видина после неудавшегося штурма Алев-паша был обезглавен в Рахово (см. прим. 160) капудан-пашой, объявившим его главным виновником поражения. Голова Алев-паши была отправлена Хюсейном султану Селиму III в Стамбул. Есть сведения, что казнь Алев-паши была совершена по тайному повелению Селима III.
вернуться
Юсуф-паша — паша, участвовавший с войсками Алев-паши в штурме Видинской крепости, после казци его принявший командование над ними и приведший их на зимовку во Врацу.
вернуться
Пошел я к татар-аге (тур. tatar aga или tatar agasi — татар-агасы) — ага, начальник гонцов-курьеров: в Османской империи тех времен почтовую службу и обязанности гонцов несли татары, отличавшиеся исполнительностью и бывшие отличными ездоками.
вернуться
... в зеленой шапке — в Османской империи цвет головного убора был признаком звания носившего его лица. Так. например, имамы (служители мусульманского культа в мечетях) носили поверх фески белый тюрбан, учащиеся духовных школ (медресе и т. п.) — коричневый, зеленый тюрбан имели хаджи (см. прим. 92) и т. д. Надев зеленую шапку вместо епископской камилавки, Софроний хотел ввести в заблуждение татар-агу.
вернуться
... будто татарин паши быстро вышел из ворот — Софронию удалось обмануть стражу у городских ворот, переодевшись татарином — гонцом врачанского паши.