Споры продолжались до тех пор, пока обе стороны не сошлись на том, что дебаты следует возобновить, выждав некоторое время. Впрочем, оставались и еще не затронутые вопросы, и Ланкастер бесцеремонно взял слово.
— Ваше Величество, — проговорил он торопливо, — в Париже бесследно исчез человек английского короля Симон Фовель.
— Не бесследно, — саркастически ответил де Краон. — С сожалением приходится сообщить, что месье Фовель мертв. Его убили — возможно, кто-то из оборванцев, которые целыми шайками бродят по городу.
Его слова вызвали среди англичан ропот недовольства.
— Это никуда не годится! — вскричал Ланкастер. — На нас нападали в предместье Парижа, а теперь в самом городе убит человек английского короля! Неужели предписания французского государя не стоят и ломаного гроша и священную неприкосновенность послов можно с легкостью нарушать?
— Месье Ланкастер! — воскликнул Филипп. — Поглядите фактам в лицо: на наших посланников тоже нападали в Англии, а происшествие под Парижем достойно сожаления, но мы ведь уже принесли вам свои извинения и заверения в том, что мэр города начал усиленные поиски преступников. Что же касается месье Фовеля, — тут король понизил голос, — то, похоже, ваш человек пропустил мимо ушей наши советы. Ведь он, вопреки нашим увещаниям, ходил по улицам один, в ночную пору. Разумеется, мы сожалеем об обоих происшествиях, но их ведь было только два — не правда ли?
Ланкастер почувствовал подвох и вовремя прикусил язык. Ведь Филипп заманивал англичан в ловушку, надеясь, что они проговорятся о нападении на корабль «Святой Христофор» и о смерти Николаса Пера. Корбетт понимал, что, упомяни Ланкастер об этих происшествиях, ему пришлось бы объяснять, какие тайные задания были поручены «Святому Христофору» и Перу. Однако Филипп IV не спешил оставлять начатую тему.
— Ваш государь, наш любезный кузен, — продолжал он, — переживает непростые времена. В своих письмах ко мне он делает туманные намеки на измену и на изменников, окружающих его. — Филипп медленно растопырил пальцы. — Но что мы можем поделать?
Англичане, в том числе и Корбетт, были настолько ошарашены, что не нашли ответа на такое явное глумление; Ланкастер поднялся, отвесил поклон и сделал своим спутникам знак удалиться.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Последовавший разговор был кратким и мрачным. Ланкастер подытожил мнение англичан: Филипп будет держаться за Гасконь по возможности долго и согласится вернуть ее лишь на условиях, исключительно выгодных для самих французов. К тому же Филипп IV уверен, что сила за ним (остальным приходилось лишь с горечью признать это), и намерен пустить в ход некий замысел против Эдуарда. Но больше всего англичан встревожило другое: нескрываемая издевка, с которой Филипп ронял намеки на то, что ему известно о существовании измены внутри совета Эдуарда, и говорил о гибели Фовеля и нападении на бовэской дороге, бередя свежую рану.
Нетрудно было предугадать, как отзовутся на речь Ланкастера его спутники: Ричмонд пришел в сильное волнение; Истри хладнокровно заметил, что они сделали все, что было в их силах, а теперь пора уезжать; Уотертон хранил молчание, ему, по-видимому, не терпелось поскорее уйти. Наконец, Ланкастер всех отпустил, но Корбетта попросил остаться. Граф закрыл дверь и заговорил безо всяких обиняков.
— Вы мне не нравитесь, Корбетт, — заявил он. — Вы слишком скрытны, слишком себе на уме. У вас нет опыта на поприще дипломата, и все же мой августейший брат послал вас сюда, явно доверяя вам больше, — тут в голосе Ланкастера послышалась горечь, — нежели мне!
Корбетт ничего на это не ответил, и граф продолжил:
— Полагаю, что вас, мастер Корбетт, отрядили сюда с тем, чтобы вы выследили и поймали изменника. Так вот, говорю вам: пора начинать.
— Что ж, дельный совет, — саркастически заметил Корбетт. — Как вы полагаете, с чего именно следует начинать?
— Что значит — «с чего»? — недовольно отозвался граф. — Вам надлежит продолжать следить за всеми нами, а я, мастер Корбетт, тем временем буду следить за вами!
— А далее?
— Далее — узнайте, кто убил Пера и Фовеля!
Корбетту очень бы хотелось, чтобы граф сообщил, как именно это следует узнать, но тот уже повернулся к нему спиной, давая понять, что беседа окончена.
И вот теперь Корбетт в сопровождении говорливого Ранульфа обходил улицы, переулки и закоулки Парижа. Кое-что касательно Пера и Фовеля им удалось разузнать. Сведения о последнем были очень скудны: краткое описание наружности этого человека, название таверны, куда тот обычно захаживал. После усердных поисков, бесконечных расспросов и косых взглядов, которые вызывал иноземный выговор Корбетта, англичанину удалось выяснить, в какой харчевне видели Пера в последний раз. Но это мало что дало: трактирщик, уродливый коротышка, хмуро описал человека, по приметам похожего на Пера, который пил и ел у него в тот самый вечер; нет, он был один; нет, он и ушел один, никто за ним не следовал, и единственным, кто покинул таверну одновременно с ним, был калека-нищий. Корбетт попытался было продолжить расспросы, но кабатчик лишь нахмурился, отвернулся и сплюнул.