— Перестань так на меня смотреть, — рычит он, сокращая расстояние между нами. Он надевает рубашку мне на голову. Она доходит мне почти до колен. Это еще одна армейская рубашка.
— Ты получил ранение в армии? — спрашиваю я, прикасаясь к шраму на его плече. Я знаю, что он получил много наград и вернулся домой из-за ранения. Так вот я думаю, что это шрам последствие этого.
Коул вздрагивает.
— Да. Получил, когда был рейнджером.
— Извини, — бормочу я, опуская руку, но он хватает её и вновь прикладывает к шраму.
— Извини. Я не привык, чтобы люди видели или прикасались к нему, — голос Коула немного оседает. — Но ты можешь потрогать, детка. Ты можешь трогать меня, где захочешь. Мне бы, например, не понравилось, если бы я не мог касаться тебя, где мне хочется.
— Ты можешь касаться меня везде, — улыбаюсь ему я и провожу пальцами по шраму. — Ты расскажешь мне, как это случилось?
— Мы собирались штурмовать дом, и я услышал щелчок, когда один из моих парней вошел. Я схватил его, оттянул назад. Но, к сожалению, был не достаточно быстрым, — Коул глубоко вздыхает. — Бомба взорвалась. Я попытался заслонить парня собой, и осколки задели часть моего плеча, — я прослеживаю пальцем несколько грубых следов от глубоких порезов. — Шрапнель. Осколки надо было срочно достать, но полевые врачи не всегда действуют быстро…
Коул замолкает и я, приподнявшись на цыпочки, целую его.
— Мой папа тоже пострадал в армии, получив пулю в колено. Он не был рейнджером, как ты.
— Мне очень жаль, — бормочет Коул и, запутываясь рукой в моих волосах, притягивает меня к себе. Я кладу голову ему на грудь.
— Он сам подстрелил себя, когда чистил пистолет, — признаюсь я. Коул ничего не говорит. — Он немного взбалмошный, — добавляю я.
— Я понимаю, детка.
— А твой друг выжил? — стараюсь я перевести тему подальше от моего отца. Иногда мне трудно о нём говорить. Временами он был хорошим отцом, а в другие – ужасным. Я не знаю, ненавижу ли я его или люблю и не хочу думать об этом в данный момент.
— Да, он выжил. Вскоре после этого он ушёл в отставку. У него двое детей, жена и он хотел вернуться к ним живым.
Я прекрасно понимаю это. Если бы у меня была семья, я бы не хотела делать ничего, что могло бы навредить ей. Я бы хотела защищать их и всегда быть с ними. Это то, о чём я всегда мечтала.
— Давай, детка. Я пока приготовлю нам завтрак, а ты можешь понежиться в горячей ванне. Я не хочу, чтобы ты заболела.
Я молчу, что уже немного «больна». Но это не простуда. Это восхитительно сладкая боль, которую я готова переживать вновь и вновь.
Коул тащит меня с собой на кухню. Подняв меня, устраивает на кухонный островок и целует в нос.
— Я не очень-то хорошо готовлю, но могу приготовить яйца и бекон, — говорит мне он и стреляет в меня улыбкой, прежде чем достать продукты из холодильника.
— Я умею готовить, — говорю я ему. Я болтаю ногами, пока смотрю, как он движется по кухне. Он включает плиту и подходит ко мне. Я раздвигаю ноги, чтобы он мог скользнуть между ними. Коул отклоняет мне голову назад, и я впиваюсь взглядом в его серые глаза, завораживающие меня.
— Тебе нравится готовить?
Я слегка пожимаю плечами.
— Я очень люблю готовить. Когда у меня есть продукты…
Коул стиснув зубы, смотрит на меня.
— Составь список, детка, и я достану из магазина всё, что тебе нужно. Хорошо?
— Хорошо. Тогда я с удовольствием приготовлю для тебя, — улыбаюсь я. Мне нравится мысль заботиться об этом мужчине. Мысли о том, что он вернется с работы, а я буду ждать его, витают у меня в голове. Я бы приготовила ему ужин. И его дом мог бы стать и моим.
— Отлично. Тогда составь список, и я куплю всё, что тебе нужно. Но сегодня… Сегодня я позабочусь о тебе. Договорились? — и Коул приподнимает бровь. Боже, он такой красивый и я каким-то образом смогла привлечь его внимание. Я не знаю, как и почему, но не хочу задавать вопросы или думать об этом. Я не хочу, чтобы мои сомнения заставили меня бежать подальше от него.
— Сделка.
Коул наклоняется, и нежно поцеловав меня, отстраняется.
Его слова продолжают витать в моей голове. Он говорил так, будто я никуда отсюда не уйду. Что я должна здесь остаться. Когда мы занимались любовью, он тоже говорил так, будто бы я должна остаться с ним рядом. Хотя, наверное, мужчины всегда так говорят в порыве страсти. Но мне кажется Коул не из их числа. По-моему он говорил искренне. И впервые за долгое время бремя тревог падает с моих плеч.
Теперь я точно знаю то, что я чувствую к Коулу – любовь.
Глава 9
Коул
— Чёрт, — ворчу я и стискиваю зубы. Я не могу перестать сыпать проклятиями с ней. Всю жизнь я был противником этого дерьма перед женщинами, и вот, пожалуйста, сам творю это самое дерьмо. Никакого контроля. Это она так влияет на меня, и, чёрт возьми, мне это нравится. Только она. Потому что я принадлежу ей.
— Коул, — Кэтрин откидывает голову назад, и её пальцы впиваются мне в грудь. Её волосы повсюду, пока она скачет на моём члене, её маленькие бедра движутся взад-вперед. Я цепко держу её за бедра, помогая ей двигаться. Я чувствую, что она приближается к пику. Её киска сжимает меня, пытаясь высосать все мою сперму. За последние несколько дней я узнал, что её киска очень ненасытна.
Я проснулся, когда она опустилась на мой член. Она так от него зависима. Я думал, что наш последний раунд в два часа утра лишил её сил, но явно ошибся, потому что сейчас пять тридцать, и она хочет большего. Принимать больше. Я не знаю, как её крошечное тело способно на такое, но это так.
Я смотрю на пространство между нами, и вижу, как мой член скользит внутрь и наружу её киски. Её маленький клитор сильно опух. Я скольжу одной рукой между её бедер, чтобы погладить его.
— Мне нравится это, Коул. Не останавливайся.
— Никогда, — хриплю я, не в силах говорить в этот момент. Я слишком зациклен на этой богине.
— Я собираюсь кончить, — стонет она и её голова падает вперед. Мой взгляд прикован к ней. Мне нравится смотреть на лицо Кэтрин, когда её накрывает освобождение. Её киска сжимает мой член, и я взрываюсь, сперма струится из моего члена глубоко в неё. Я не знаю, откуда у меня столько запасов спермы, но она может высасывать её из меня каждое проклятое время.
— Кэтрин, — я со стоном вжимаюсь в неё, желая убедиться, что её киска принимает каждую мою каплю, желая быть глубоко внутри неё, заклеймить её.
Кэтрин впивается ногтями в мою грудь, пока её киска стискивает меня снова и снова, оргазм накрывает с головой и она не падает на меня.
Я провожу руками вверх и вниз по её спине. Ненавижу, что сегодня мне нужно идти на работу, ведь школы открыты. Я не хочу расставаться с ней, но знаю, что это жизнь, что мы должны двигаться дальше. Мне придется привыкнуть к тому, чтобы быть без неё нескольких часов подряд.
Она целует мою грудь, заставляя меня улыбнуться.
— Я не думаю, что смогу заснуть, — бормочет она мне в грудь.
— Тогда встаем. Одеваемся. Я хочу отвезти тебя кое-куда, прежде чем оставлю в школе.
— М… хорошо, — бормочет она, но не двигается. Я перекатываю нас, оказываясь сверху. Убрав волосы с её лица, целую. Поцелуй медленный и ленивый, как будто мы делали это каждое утро всю нашу жизнь. Это так естественно.
— Мне нечего одеть, — вздыхает она.
— Мы придумаем, как забрать одежду из твоего старого дома, — говорю я ей. Меня не волнует, должен ли я врываться в этот дом. Я достану ей всё, что она хочет. Также я собираюсь заказать ей кое-что. Ей нужны сапоги и хорошая зимняя одежда. — Подъем, — говорю я ей, вытаскивая её с кровати вместе со мной.