8
Напрягаются кровью аорты,И звучит по рядам шепотком:– Я рожден в девяносто четвертом…– Я рожден в девяносто втором…И, в кулак зажимая истертыйГод рожденья – с гурьбой и гуртом –Я шепчу обескровленным ртом:Я рожден в ночь с второго на третьеЯнваря – в девяносто одномНенадежном году – и столетьяОкружают меня огнем.
«Я скажу это начерно, шопотом…»
Я скажу это начерно, шопотом –Потому что еще не пора:Достигается потом и опытомБезотчетного неба игра…
И под временным небом чистилищаЗабываем мы часто о том,Что счастливое небохранилище –Раздвижной и прижизненный дом.
Тайная вечеря
Небо вечери в стену влюбилось –Всё изрублено светом рубцов, –Провалилось в нее, осветилось,Превратилось в тринадцать голов.
Вот оно – мое небо ночное,Пред которым как мальчик стою:Холодеет спина, очи ноют,Стенобитную твердь я ловлю –
И под каждым ударом таранаОсыпаются звезды без глав:Той же росписи новые раны –Неоконченной вечности мгла…
«Заблудился я в небе – что делать?..»
Заблудился я в небе – что делать?Тот, кому оно близко, – ответь…Легче было вам, Дантовых девятьАтлетических дисков, звенеть.
Не разнять меня с жизнью: ей снитсяУбивать – и сейчас же ласкать,Чтобы в уши, в глаза и в глазницыФлорентийская била тоска.
Не кладите же мне, не кладитеОстроласковый лавр на виски,Лучше сердце мое разорвитеВы на синего звона куски…
И когда я умру, отслуживши,Всех живущих прижизненный друг,Чтоб раздался и глубже и вышеОтклик неба в остывшую грудь.
«Заблудился я в небе – что делать?..»
Заблудился я в небе – что делать?Тот, кому оно близко, – ответь!Легче было вам, Дантовых девятьАтлетических дисков, звенеть,
Задыхаться, чернеть, голубеть…Если я не вчерашний, не зряшный –Ты, который стоишь надо мной, –Если ты виночерпий и чашник,
Дай мне силу без пены пустойВыпить здравье кружащейся башниРукопашной лазури шальной…Голубятни, черно́ты, скворешни,
Самых синих теней образцы –Лед весенний, лед высший, лед вешний –Облака, обаянья борцы, –Тише: тучу ведут под уздцы!
«Может быть, это точка безумия…»
Может быть, это точка безумия,Может быть, это совесть твоя –Узел жизни, в котором мы узнаныИ развязаны для бытия…
Так соборы кристаллов сверхжизненныхДобросовестный свет-паучок,Распуская на ребра, их сызноваСобирает в единый пучок.
Чистых линий пучки благодарные,Направляемы тихим лучом,Соберутся, сойдутся когда-нибудь,Словно гости с открытым челом,
Только здесь – на земле, а не на небе,Как в наполненный музыкой дом, –Только их не спугнуть, не изранить бы –Хорошо, если мы доживем…
То, что я говорю, мне прости…Тихо, тихо его мне прочти…
«Не сравнивай: живущий несравним…»
Не сравнивай: живущий несравним.С каким-то ласковым испугомЯ согласился с равенством равнин,И неба круг мне был недугом.
Я обращался к воздуху-слуге,Ждал от него услуги или вести,И собирался в путь, и плавал по дугеНеначинающихся путешествий…
Где больше неба мне – там я бродить готов,И ясная тоска меня не отпускаетОт молодых еще воронежских холмовК всечеловеческим, яснеющим в Тоскане.
Рим
Где лягушки фонтанов, расквакавшисьИ разбрызгавшись, больше не спят –И, однажды проснувшись, расплакавшись,Во всю мочь своих глоток и раковинГород, любящий сильным поддакивать,Земноводной водою кропят, –
Древность легкая, летняя, наглая,С жадным взглядом и плоской ступней,Словно мост ненарушенный АнгелаВ плоскоступьи над желтой водой, –
Голубой, онелепленный, пепельный,В барабанном наросте домов,Город, ласточкой купола лепленныйИз проулков и из сквозняков, –Превратили в убийства питомникВы – коричневой крови наемники –Италийские чернорубашечники –Мертвых цезарей злые щенки…