И ладно, я, возможно, сказала Рошу маленькую невинную ложь, что никто не видел его хозяйство. Потому что я почти уверена, что я считаюсь, и я почти уверена, что видела все, когда у него порвались брюки. Настолько, что у меня отвисла челюсть, мне стало жарко и беспокойно. Все, что я могла делать, это сидеть с совершенно неприличной пульсацией в моем клиторе при воспоминании о длинном толстом придатке, покрытом такими же бугорками, гребнями и присосками, что и его щупальца.
Я делаю большой глоток своего коктейля и даже сейчас обмахиваюсь при мысли о том, каково было бы ощутить эту штуку у себя между бедер.
Сестра Роша, Серафкрука, подходит ко мне с напряженной улыбкой.
— Привет, Шелли. Ты не видела Роша?
Я качаю головой.
— С тех пор, как мы приехали, нет, — мне приходится прочистить горло от знакомого стеснения. — Я думаю, он злится на меня.
— О, милая, — она садится рядом со мной и успокаивающе обнимает меня. — Мой брат идиот. Я обещаю тебе, что бы это ни было, это полностью его вина.
Я смеюсь над этим, но снова печально качаю головой.
— Нет. Я так не думаю. Сегодня в самолете я пролила на него воду, и когда он преобразился, он помчался в ванную. Думаю, я смутила его. А теперь… — я указываю на пустое место с другой стороны от меня.
Серафкрука откидывается назад и смотрит на меня, прищурившись.
— Что значит, ты его смутила?
Я пожимаю плечами.
— Он целую вечность прятался в ванной. А потом остаток полета даже не смотрел на меня.
— Но ты ведь видела его обнаженным и преображенным раньше, верно?
Я в дерьме. Самая. Худшая. Фальшивая. Девушка.
— Ах, да? Я имею в виду, нет? Моя семья действительно религиозна. Мы ждем свадьбы, — я спотыкаюсь о ложь и знаю, что она раскусила меня.
Серафкрука хмурится.
— О, он такой идиот. Извини меня. Я собираюсь найти своего брата и устроить ему взбучку, которую он явно заслуживает.
Я смотрю ей вслед, когда она стремительно пересекает пляж и возвращается в отель. Что ж, если я не облажалась с этой работой до этого момента, то теперь точно.
Отодвигая стул, я спотыкаюсь о песок и, пошатываясь, бреду по неровной поверхности прочь от огней беседки и счастливых гостей. Я снимаю босоножки на каблуках и сбрасываю их, чтобы мне было легче двигаться. Океанский бриз выбивает мои волосы из свободного пучка на макушке, который я уложила, и они прилипают к мокрым щекам. Я нахожу темный участок песка у кромки волн и сворачиваюсь в самую маленькую форму, на какую только способна. Может быть, я смогу просто умереть здесь от стыда и никогда больше ни с кем не встречаться.
Гидрошкрука
Яростный стук в мою дверь возвращает детские воспоминания о визгливых ссорах.
— Рош!
Я стону.
— Уходи, Сераф.
— Черта с два я это сделаю. Это день моей свадьбы, и все должны делать то, что я говорю!
Я фыркаю. Конечно, моя сестра — самая эпичная Невеста-монстр1 в истории.
— Просто оставь меня в покое.
— Предупреждаю тебя, если ты не впустишь меня, я скажу руководству отеля, что у тебя припадок, и они взломают дверь.
Я вздыхаю. Неважно, сколько нам лет, меня всегда раздражает, когда она меня хитрит. Я подхожу к двери и открываю, чтобы посмотреть на нее.
— Чего ты хочешь? Ты слышала меня? Что, если бы я плохо себя чувствовую и ты заразишься и заболеешь завтра?
Она фыркает и протискивается мимо меня в комнату.
— Ты не болен, ты просто глуп.
Скрестив руки на груди, я жду, когда она продолжит. Очевидно, она не заинтересована в том, чтобы быть разумной. Должно быть, приступ холодных щупалец или что-то в этом роде.
— Ты нашел ее, не так ли?
— О чем ты говоришь?
— Твоя пара! Ты нашел ее и крутишься вокруг да около, заставляя ее думать, что собираешься бросить ее. Если ты не будешь осторожен, ты ее потеряешь.
Я зажимаю переносицу, делаю глубокий вдох и выдыхаю. Когда дело касается моей сестры, иногда лучше быть честным.
— Послушай, Сераф. Я должен тебе кое-что сказать, только, пожалуйста, не говори маме с папой, хорошо?