Компания, в которую мне удалось попасть на работу после окончания института, занимала третий этаж офисного здания, и со вторым этажом у нас была общая курилка, там я и познакомился с Феечкой. В смысле, Феечка – это прозвище, а на самом деле девушку звали Кристина. Такая лёгкая, улыбчивая, а, главное для меня, без всяких попыток командовать.
Мы подружились, сблизились, а потом и вовсе стали любовниками. А в один из прекрасных дней на меня что-то нашло (умопомрачение, не иначе), и я ей предложил выйти за меня замуж.
Не могу сказать, что это были какие-то большие чувства с моей стороны, скорее, у меня их вообще не было. Но было очень приятно и удобно приходить домой, видеть Феечку, хлопотавшую на кухне, ужинать, смотреть телик вместе, а потом засыпать на одной кровати, обнявшись.
Я уже убедился, что жизнь – это зебра: чередование полос, а в конце – жопа.
Вот в эту зеброжопу я и заглянул на втором году нашей совместной жизни с Кристи.
что было - то прошло 2
В последнее время наше издательство стало приколбашивать, по офису пошли шепотки о скорой кончине бизнеса, но явных изменений не происходило. Самые продуманные уже приискивали себе рабочее место в других палестинах втихушку, а я, наверно, полный лопух, раз сидел на жопе ровно и надеялся, что слухи останутся слухами, и катастрофы не случится.
Но чуда не произошло. Всех сотрудников собрали в переговорной и объявили о закрытии конторы в течение месяца, пилюлю подсластили выдачей полного расчёта с небольшой премией и компенсацией отпуска.
Не знаю, как кому, а я почувствовал себя оглушённым. На автопилоте я пришёл домой и поставил чайник. В дверях кухни появилась Кристи и с каким-то странным выражением решительности на лице заявила мне:
- Нам надо серьёзно поговорить.
Признаться, настроя на какой-либо серьёзный разговор у меня не было, вообще говорить не хотелось, но я всё же произнёс:
- Говори.
- Я жду ребенка! – выпалила она и, прежде чем я открыл рот, чтобы что-то ответить, добавила: – Не от тебя.
Почти осязаемо во мне оборвалось что-то, какая-то ниточка, связывающая меня с Кристиной.
- Поздравляю. Надеюсь, отец твоего ребёнка примет тебя.
Мы с ней никогда не ругались - за время нашего брака она ни разу не позволила себе повысить на меня голоса, а тут как с цепи сорвалась и начала кричать, что я бездушная кукла, робот и прочия. Может быть… Но потом она мне ещё заявила, что нам придётся продать эту квартиру, чтобы ей и ребёнку было где жить.
- Кристин, возможно, я робот, и у меня куча недостатков, но тебе не стоит заканчивать со мной так отношения, – я внимательно посмотрел в её глаза на предмет мысли. Нет, здравые мысли не были обнаружены. Что ж, её право, теперь мой ход. – Эта квартира не моя, а моей мамы, тебе тут ничего не светит.
Как только захлопнулась дверь за взбешённой Кристиной, я достал из заначки бутылку коньяка и впервые в жизни сознательно напился.
Ну, что, Артём, тебе двадцать шесть, а у тебя нет ни работы, ни жены. Ты неудачник, признай уж это!
Я пил целую неделю. Возможно, мне было бы легче, если бы у меня были друзья, которые пришли бы и дали мне пинка для скорости. Но их в природе не имелось, и потому к потрясающей мысли, что если продолжу в том же духе, то клеймо неудачника станет реальностью, я пришёл сам.
Кое-как собравшись в кучу, приведя себя в божеский вид, я ринулся на поиски работы - себя надо чем-то занимать, чтобы не зацикливаться на произошедшим.
На тот период времени с работой были просто кранты: либо всем всё требовалось, но бесплатно, либо платили хорошо, но не требовалось.
Перебиваясь случайными заказами, перепрыгивая с одного места на другое, в суете и беготне, похудев и осунувшись, я встречал своё двадцатисемилетие.
Кафе. Сто грамм коньяка. Салат с креветками. Ты вырос, Артём, но не поумнел.
- Артём?! – знакомый голос за плечом, от которого всё в животе скрутилось в ледяную пружину, но паники нет.
- Здравствуйте, Юрий Александрович, – я спокоен, он уже давно моё прошлое, которое я не намерен делать ни настоящим, ни, тем более, будущим. Там, в душе, пусто.
- Ты так официален! Мы же не на приёме, да и не чужие… - на словах «не чужие» моя бровь буквально взлетела, демонстрируя удивление данным, не известным мне ранее, фактом. Юрий Александрович, похоже, смутился, даже закусил губу на секунду, потом присел на стул напротив меня и удивил меня ещё раз:
- Прости меня, я был тогда не прав в твоём отношении... – смотрит мне в глаза. – Очень не прав.
- Да, – я просто констатирую, и всё. - Ты был ОЧЕНЬ не прав.
- Что мне нужно сделать, чтобы ты простил меня?
- Ничего. Я давно этим не болею, – а ведь действительно, я простил его сразу и за эти годы даже и не вспоминал.
- Спасибо! – оживился Юрий Александрович, потом как-то неловко продолжил: – Расскажи мне, как ты жил? Как сейчас?
Меня впервые за всё это время спросили как я живу, может быть, это и послужило толчком к прорыву той плотины эмоций, которые накопились. И я рассказал. И о страхах, и о Кристине, и о работе. Всё. Он молча слушал, не перебил ни разу, и только когда мой словесный поток иссяк, осторожно произнёс:
- Подходи завтра ко мне в офис, помнишь, где?
- Я не собираюсь!..
- И я не собираюсь, всё исключительно по делу.
Вот так я получил пару солидных заказов, беспроцентную ссуду на открытие собственного дела…
Не могу сказать, что дальше всё пошло как по маслу, - мне приходилось, выкручиваться, юлить, хамить, лебезить, даже в некоторой степени торговать собой, но пошло.
Работа теперь – моё всё, я днюю и ночую там - документы, оборудование, персонал, заказы - вокруг этого крутится моя жизнь в последние три года.
И тут вдруг какой-то творческий кризис! Значит ли это, что наступил очередной переломный момент в моей жизни?
Пристегните ремни!
Поставив машину на сигнализацию, я подхватил пакеты с покупками и направился к своему подъезду. На лавочке, как всегда на боевом посту, сидела Лидия Пална, которая в прошлой жизни, наверно, была Штирлицем как минимум, - всё про всех знает. Может, даже у неё на каждого жителя нашего подъезда дело заведено в картонной папочке с белыми тесёмочками. Как-то я расфантазировался и представил себе, что может быть написано в моём «досье» у Лидии Палны:
«Альден Артём Андреевич, русский, с немецкими корнями, 30 лет.
Разведён. Не привлекался. Не замечен (или всё-таки замечен? Не удивлюсь).
Подвержен пагубным привычкам, как то: распитие спиртных напитков, курение.
Трудоголик.»
- Здрасте, Лидь Пална!
- И тебе не хворать, Тёма! Видел, Тарасенки квартиру сдали? - я не в курсе, мотаю отрицательно головой. - Ага, Тём, вот с утра жилец заселился!
- А я-то думаю, кто там матерился на лестнице утром?! Спасибо, Лидь Пална, теперь буду знать! – и, перехватывая поудобнее пакеты, подошёл к двери подъезда. Не успел я поднести магнитный ключ, как дверь внезапно распахнулась, чуть не выбив у меня из рук мою ношу, какой-то парень выскочил как ошпаренный и понёсся в сторону автобусной остановки, а я в очередной раз чуть не выронил пакеты, получив по плечу закрывающейся дверью.