Лодка — нет, лучше уж сказать, барка — не спеша обогнала путников, и сидевшие у мешков «волосатики» принялись махать руками, видать — прощались. Во типы! Хоть фильм голливудский снимай.
А дорога между тем стала довольно оживленной — то и дело попадались навстречу люди, большей частью одетые точно так же, как сейчас Макс, — в короткие набедренные повязки-юбочки. Пару раз дюжие парни пронесли в носилках очередных «волосатиков» — Тейя поспешно сошла на обочину, потащив за собой и Максима. Склонилась в глубоком поклоне, ткнув юношу локтем в бок. Тот тоже поклонился — ну, раз уж тут так принято.
К слову сказать, на беглецов тут мало кто обращал внимание, все путники шли с самым деловым видом, лишь иногда косясь на Максима, — тот уж явно выделялся своей светлой кожей. Ну ничего — еще денек-другой такого вот солнцепека, и загар будет не хуже, чем где-нибудь на Канарах, уж тогда-то юноша ничем не будет отличаться от местных.
О том же самом, похоже, подумала и Тейя. Повернулась, взяла в руку Максову ладонь, сравнила со своей. Засмеялась, потом сказала что-то, показала на солнце. Ну, понятно.
Ближе к обеду они все же завернули в оказавшуюся по пути деревню. Вот уж где бедность-то! Макс все глаза проглядел — не то что спутниковых тарелок не увидал, но даже и самого захудалого бара. Даже бензоколонки — и той не было, а село-то довольно большое, хижин, может быть, двадцать. Интересно, как же они тут живут, без бензоколонки-то? А хотя… Ни одного грузовика пока что не попалось! Даже самого захудалого.
Перекинувшись парой фраз с каким-то тучным стариком в белых одеждах, Тейя решительно свернула к каналу, точнее сказать — к пристани в виде широких каменных ступенек, спускавшихся в воду. На ступеньках с самым бесстрастным видом сидел загорелый до черноты тип в круглой шапочке, традиционной юбке и с большим веером в правой руке. Веером он время от времени отгонял мух, жужжащих над разложенными на ступеньках лепешками, какими-то пирожками, хлебцами, кусками печеной рыбы и прочей снедью, которую, по всей видимости, продавал на проходившие мимо суда либо, вот как сейчас, пешим путникам. Пахло все это, надо сказать, довольно вкусно — Макс давно уже изошел слюной, тем более почти сутки не евши!
Тейя, недолго думая, указала на пироги и, сняв с лодыжки браслетик — небольшой и, по всей видимости, медный — громко сказала:
— Шемес!
Потом еще добавила короткую фразу, кивая на большой кувшин.
Взяв браслетик в руку, торговец осмотрел его с самым брезгливым выражением лица и, вздохнув так тяжело, будто его принуждают расстаться с самым дорогим и вечным, нехотя протянул беглецам два пирога. А вот питья не предложил — и тогда Тейя сняла браслет с запястья. Тот был не медный, а… пластмассовый, что ли? Нет, скорее всего стеклянный — мутно-синий какой-то.
— Да подожди ты, у нас же есть еврики! — Максим с важностью засмеялся и живо достал из телефонного подсумка купюры. — Вот… десятки, я надеюсь, хватит?
Торговец взял деньги все с той же брезгливостью. Осмотрел… И бросил под ноги!
— Ты что, урод, творишь? — поднимая купюру, разозленно воскликнул Макс. — Что, у вас тут еврики не в ходу? А долларов у меня нет, извини… Слышь, Тейя, он евро не хочет брать — вот чучело! Кому рассказать — не поверят.
Меж тем торговец, внимательно осмотрев парня, протянул руку к футляру для мобильника.
— Э, нет, телефон я тебе не продам, — энергично запротестовал Макс. — Ишь какой хитрый! И больше десятки тоже не получишь! Чего ты глаза-то вылупил? Вот, у меня тут мелочь еще есть…
О! Какое волшебное превращение произошло с продавцом при виде металлических монет! С какой алчностью засверкали глаза его! Как задрожали от жадности губы!
— Дебен! Дебен! — С неожиданным проворством торговец налил из кувшина какой-то пенящийся напиток в большие — такое впечатление, каменные — кружки. Поклонился, разулыбался, словно родному брату, едва только Макс ссыпал ему в потную ладонь всю мелочь… Впрочем, нет. Все не высыпал — часть придержал: вдруг да сгодится еще? Эвон тут как, оказывается!
Тут же, на ступеньках, и подкрепились под веселое жужжание торговца. Пироги — точнее сказать, хлебцы — оказались на редкость вкусными, как и куски печеной рыбы, и синие гроздья винограда, и напиток — густое вкуснейшее пиво. Умм!
— Умереть — не встать! — Наевшись, Максим так и улегся прямо на пристани и, похлопав себя руками по животу, довольно улыбнулся. — Хорошо!