Роберт положил ей руки на плечи и наклонился.
— Этим поцелуем я клянусь тебе в любви, Грай, и признаю своей леди и женой, — сказал он, взял в ладони её лицо и поцеловал в губы.
— Этим поцелуем я клянусь тебе в любви, Роберт, и признаю своим лордом и мужем, — сказала она, потянулась к нему и поцеловала в ответ.
Главный септон воздел над их головами руки со священным семигранным кристаллом, и торжественный голос разнёсся под сводом:
— Пред ликами Семи богов и стоящими здесь людьми я объявляю Роберта Аррена и Грай Уэйнвуд мужем и женой. Одна плоть, одно сердце, одна душа отныне и навеки! И да будет проклят тот, кто станет между ними!
Тирион Ланнистер чувствовал себя препаршиво — ему не нравилось то, чему он стал свидетелем в этот свой приезд в Долину. От увиденного было неуютно и крайне тревожно. Когда после турнира — самого необычного на его памяти — мужчины вдруг все как один начали вставать на колено, он поймал себя на мысли, что сам чуть не бухнулся. Кто бы мог подумать, что тщедушный заморыш, сопливый и слабовольный, вырастет в неглупого, дерзкого и непредсказуемого правителя, способного и с мечом постоять за себя? Но больше всего Тириона беспокоило то чудовищное вероломство, с которым лорд Долины сокрушил своих недругов, хладнокровно выкосив подчистую два знатных рода. От такого поганца можно ждать чего угодно.
За церемонией бракосочетания Тирион наблюдал рассеянно — он видел такое много раз. Да и голову занимали более важные мысли. Лишь в самом конце он отвлёкся от невесёлых дум, когда Роберт развернул свой косматый плащ и тот полыхнул небесной синью. Жених укрыл чёрным мехом невесту, и на её спине на всеобщее обозрение расправил крылья белый шёлковый сокол. А гости зашептались.
— Говорят, милорд сам убил зверя! — придушенно доложил окружающим богато одетый горожанин с седой бородой и кустистыми бровями.
— Что хоть за зверь-то?
— Медведь это, знамо дело…
— Сам ты медведь! Откуда у медведя белые полосы? Кот это сумеречный!
— Тише вы!
— Говорят, голыми руками убил! — сказал какой-то молодой рыцарь, восторженно тараща глаза.
— Чего?!
— Лорд Боррелл рассказывал… а ему Обгорелые рассказывали.
Тирион фыркнул, с презрительной иронией оглядывая воодушевлённых небылицами болтунов.
— Горцы — известные вруны! Они тебе ещё не то наговорят! — возразил кто-то из них.
Тирион согласно кивнул. Благодарение Семерым, не все здесь доверчивые простаки.
— Милорд руками взял кота за пасть и разорвал на части! — не унимался юнец.
— Хватит выдумывать! — влез в разговор следующий. — Ножами он убил. С двух рук. Кот с дерева на него прыгнул.
— Вот я и говорю! — снова радостно зашептал бородач. — Милорд сам зверя убил! Своими собственными руками! Был бы жив лорд Джон, гордился бы сыном!
— А как он Уэйнвудам наподдал! — присоединился к разговору ещё один охотник молоть языком.
— Даа, крутенько милорд начал…
— С изменниками так и надо! А то целоваться с ними, что ли?!
— Хмм… больно неожиданно… Никто ведь и подумать не мог!
Тирион досадливо скривился — именно это его больше всего и тревожило.
— Может, и поздновато наш сокол взлетел, но зато как лихо! Сразу ввысь! — не унимались болтуны.
Тирион закатил глаза. И всё же не выдержал — это было выше его сил.
— С такого пинка, какой ему горцы отвесили, не то что сокол, даже петух бы взлетел, — желчно проскрипел он, не обращаясь ни к кому конкретно.
Вокруг враз воцарилась тишина. Стало слышно, как потрескивают свечи.
— Если желаете, лорд Ланнистер, можем вам устроить. — Над Тирионом склонился какой-то златокудрый бугай с злыми голубыми глазами. — Посмотрим, как взлетите вы.
— Львы не летают, невежа. Их лапы непригодны для полётов, — с достоинством сказал Тирион и стал пробираться к выходу, куда уже направились молодожёны и самые важные гости. Охранники прикрывали его отход, больше похожий на бегство.
— Это смотря как пнуть, — донеслось ему в спину. — Если спыряка засадить со всей дури… то карликовый лев точно полетит… вверх тормашками…
Храм огласил дружный гогот. Главный септон недовольно шикнул на возмутителей спокойствия.
От сарказма не полегчало, и дальше всё складывалось только хуже. Тирион жалел, что является почётным гостем и не может уйти со свадебного пира пораньше. Его посадили слева от Грай, но наблюдать ему приходилось лишь её затылок — девчонка не отрывала влюблённого взгляда от своего молодого мужа. И, судя по всему, ещё не забыла их последнюю встречу на турнире, поэтому настороженно косилась всякий раз, когда Тирион обращался к ней. Он пытался унять накопившееся раздражение, едва сдерживаясь, чтобы не отпустить какую-нибудь скабрезную шуточку по поводу предстоящей ночи.