Похоже, Хинрик, Фаннар и его дочки Маргрет и Лилия, считали, что это смешно, но жена только прикусила губу и зачерпнула из горшка ещё похлёбки, лицо у неё сделалось хмурым.
Должно быть, от усталости я так и заснул там, где сидел, поскольку, когда, наконец, мне удалось разлепить глаза, стояло утро, а большая комната была почти пуста, в ней только Уннур и Хинрик. Наверное, Уннур ждала, когда я проснусь — едва я пошевелился, она сунула мне узел отвратительного вида одежды. Я с сомнением потрогал тряпьё.
— Для чего это? — я старался произносить слова медленно и громко. — Чистка?
Я жестами изобразил полировку одной из деревянных мисок, хотя непохоже было, что в этом доме хоть что-то чистили. Всё, от пола до стропил, включая супругу Фаннара, выглядело закопчённым до одинакового серо-коричневого оттенка.
— Уннур хочет, чтобы ты это надел, — пояснил Хинрик. — Глядя на твою одежду, всякий сразу поймёт, что ты иностранец.
Уннур произнесла что-то, и Хинрик захихикал. — Она говорит, в этом белом, красном и чёрном ты похож на извержение вулкана.
Этакая насмешка от женщины, наряженной как болото.
— Она спрашивает, как тебе удаётся работать со всей этой набивкой в камзоле и бриджах.
— И с чего это мне работать? — ответил я.
Хинрик перевёл это Уннур, и та недоуменно воззрилась на меня, как будто я спросил у неё, зачем мне дышать.
Я вздохнул. Бессмысленно объяснять, что вся эта пышная одежда с прорезями и набивкой объявляла всем вокруг, что её владельцу незачем пачкать руки грязной работой. Но когда я посмотрел на свой камзол — пришлось даже мне признать, что моя одежда больше не кричит "он — состоятельный человек". Несколько ночей под открытым небом, драка с данами, а после — бегство от всадников, в темноте, по холмам и долинам, покрыли мои бриджи, чулки и камзол толстым слоем зеленоватой грязи. Ткань порвалась чуть не в дюжине мест, набивка вываливалась, большая часть отделки и кусок рукава оторваны. Я не заглядывал в зеркало после отъезда из Португалии, и теперь радовался, что таким образом избежал множества огорчений.
Глядя, с каким любопытством Уннур разглядывает то, что было под моей верхней одеждой — по крайней мере, я надеялся, что именно это она изучает с таким восторгом — я снял свои вещи и натянул предложенные ею простые коричневые штаны и рубаху. Они воняли так, словно на долгие годы были запиханы в дымоход, и оказались такими грубыми, что сразу начали тереть и царапать, хотя я быстро сообразил, что чешусь не только из-за жёсткой одежды.
— Уннур говорит, ты можешь выйти на воздух, — сказал Хинрик. — Но не уходи далеко от дома, и если услышишь собачий лай, надо бежать в дом и прятаться. Она покажет нам, где.
Уннур вывела нас с Хинриком в коридор, такой узкий, что идти по нему можно было только гуськом, и открыла перед нами низенькую дверь.
— Это кладовка. Если кто-то подойдёт к ферме, мы должны
прятаться здесь до тех пор, пока кто-то из хозяев не придёт и не скажет, что можно выйти.
Свет в кладовую проникал только из коридора, через приоткрытую дверь. Посередине, в стороне от сырых стен, стояли ткацкий станок, бочки и несколько небольших сундуков. От грязного пола несло холодом. Я задрожал. Надеюсь, никто из соседей Фаннара не вздумает заглянуть на обед. Я не в восторге от необходимости провести здесь даже пару минут, не то, что несколько часов.
— Она что, думает, сюда придут датчане? — спросил я у Хинрика.
— Она говорит, если подозревают, что Фаннар им врал, то да. Она считает, их не так легко одурачить, как кажется мужу. — Хинрик бросил на меня озабоченный взгляд. — Я думаю, что она права.
Едва я успел выскользнуть через низкий дверной проём на благословенный свежий воздух, как Витор бесцеремонно схватил меня за руку.
— Мне нужно поговорить с тобой. Идём.
Он потащил меня за стену торфяного дома, где нас никто не услышит. Мне страшно хотелось отпихнуть его и уйти, но любопытство взяло верх.
— Изабела до сих пор жива, — объявил он.
— Почему бы и нет? — поинтересовался я, сражённый этим странным заявлением. И тут же испуганно оглянулся. — С ней что-то случилось?
— Нет, но в том-то и дело, приятель. Мы оба знаем, с ней давно должно было что-то случиться, но не случилось, так?
Я стряхнул его руку, всё ещё цеплявшуюся за меня.
— С первого взгляда на тебя, Витор, я сразу понял, что ты унылое мелочное дерьмо, но теперь убедился, что ты не просто зануда, у тебя мозги как у старого полоумного козла. Я понятия не имею, о чём ты толкуешь, и боюсь, ты сам этого не понимаешь, приятель.