— Ну тогда, сеньора, не оставайтесь на ночь на берегу. Боцман сказал мне, что недалеко от берега, за теми деревьями есть каменный дом. Он не жилой, но послужит вам укрытием на эту ночь. Так что, если не желаете пережидать шторм на корабле, залезайте в лодку, пока ветер не усилился, не то все окончите жизнь на дне этой бухты.
Не знаю, кто изобрёл верёвочную лестницу, но кто бы он ни был, его следовало заставить висеть на ней над ямой с гадюками, да раскачивать туда-сюда посильнее. Примерно так я себя чувствовал, когда пришлось спускаться по ней с высоченного борта корабля в ничтожно мелкую лодочку в море. Она не только скакала вверх и вниз по волнам, но ещё и билась о борт корабля. А в тот самый момент, когда я пытался ступить на неё, лодку отбросило в сторону, и подо мной оказался провал с бурлящей водой.
Наконец, мне удалось спуститься на маленькое судёнышко, правда, крепко стукнувшись голенью о борт. Я сгорбился, потирая ногу, ветер швырял мне в лицо ледяную воду, и задолго до того, как спустились остальные пассажиры, я уже вымок до нитки.
Я прикрыл горящие от соли глаза, и предо мной тут же встало раздутое лицо той утопленницы. Я опять оказался в башне в Белеме, ноги лизали холодные волны. Я поскорее открыл глаза.
Большинство пассажиров уже перебрались в лодку — кроме молоденькой Изабелы, купца и его жены. Изабела уже поставила маленькую ножку на лестницу, и я поднялся, чтобы подхватить её, когда спустится. Я ничего не планировал, но внезапно, как и видение утопленницы, я подумал, что сейчас могу устроить несчастный случай.
Один небольшой толчок, когда девушка ступит на борт, — и она скользнёт в воду между лодкой и кораблём. Если мне повезёт — стукнется головой, когда обе посудины столкнутся бортами, и пойдёт на дно, как свинцовый гроб. Сцена развернулась в моём воображении, как будто уже случилась.
Девушка стояла на верхней перекладине, вцепившись обеими руками в лестницу и испуганно глядя вниз, на лодку, качающуюся у борта корабля. Все моряки тянули верёвки, пытаясь удерживать лодку поближе к лестнице, девушка занесла ногу, готовясь спускаться, я потянулся, чтобы подхватить её за талию, и в это мгновение волна взметнула лодку вверх, и я потерял равновесие.
Я вылетел за борт, судорожно забился в воде, но не мог ни за что уцепиться. Потом чья-то крепкая рука схватила меня за шиворот камзола и втащила обратно в лодку, где я и сидел, дрожа от потрясения.
— Вы что, хотите покончить с собой, сеньор? — крикнул боцман. — Сидите смирно и предоставьте всё это нам. Вы чуть не утащили девчонку за собой в море.
Он твёрдой рукой обнял Изабелу за талию, перенёс её в лодку и усадил на доску передо мной.
Девушка несколько раз глотнула воздух, чтобы успокоиться, потом доверчиво улыбнулась мне.
— Благодарю, что пытались помочь, сеньор. Это очень любезно, но ради меня вам не стоило так рисковать.
Я постарался улыбнуться в ответ, надеясь, что она не заметит, как дрожат мои руки. Но Изабелу уже отвлёк визг спускающейся доньи Флавии.
Муж настоял, чтобы её обвязали верёвкой под мышками на случай, если соскользнёт в воду, хотя в таком случае, чтобы её поднять потребуется якорная лебёдка. Донья Флавия отчаянно старалась нащупать ногой следующую ступеньку. Выглядела она, как корова, пытающаяся танцевать. Лицо Изабелы выражало тревогу, но она закусила губу, как будто старалась не рассмеяться. А все остальные пассажиры и моряки не старались скрывать усмешки.
Изабела — хорошенькая малышка с нежной кожей карамельного цвета, светлее, чем орехово-смуглое тело моей Сильвии, но всё-таки не такая бледная, как пресные дворянские дочки, которые постоянно прячутся от солнца, и потому такие бесцветные, что напоминают копошащихся в земле жирных белых личинок. Зеленовато-голубые глаза Изабелы, казалось, не могли решить, какого им быть цвета, а тёмные волнистые волосы, хотя и не такая прекрасная шелковистая грива, какой обладала Сильвия, вились сильнее при первых признаках влажности. Да и груди у неё далеко не как у Сильвии. Согласен, у меня не было возможности изучить их как следует, но всё же, они задорно приподнимали лиф её платья, хотя по сравнению со спелыми фруктами Сильвии, были маленькими, как половинки лимонов.
Короче сказать, она не была ни роскошна, ни потрясающе красива, но зато обладала сияющей улыбкой, которая могла привлечь любого мужчину. И сложись всё иначе, я, возможно, развлёкся бы, соблазняя её. Для меня это было бы проще. Но глядя на Изабелу, я вдруг понял, что необходимость убить эту девушку охлаждает любое желание так же быстро, как собаку ведро воды.
Некоторых мужчин возбуждает мысль об убийстве, но не меня, не в случае, когда я должен хладнокровно убить. Вот если бы не знать, что эта женщина умрёт от твоей руки — тогда конечно, другое дело, и я мог бы ей наслаждаться. Но я всю дорогу помнил, что Изабела должна умереть, и что именно мне предстоит это сделать.