Из шатра он вышел только через семь дней, и тотчас же приказал казнить дозорных, охраняющих лагерь с западной и восточной сторон, утверждая, что странник явился в лагерь с запада и отбыл через восточную его часть, а несчастные глупцы ничего не заметили и потому должны умереть.
Потом он позвал к себе некоего искушённого в чародействе галла, захваченного в плен во время одной из своих победоносных кампаний, исполняющего в войске обязанности лекаря и объяснил ему, что таинственный посетитель — никто иной, как Бессмертный Каин, с которым он разговаривал в шатре в течение недели, не прикасаясь ни к воде, ни к пище. Аттила повелел чародею-лекарю записать все то, о чем они говорили, что и было сделано.
Спустя четверть столетия Вечный Город пал, а церковь христова, со всех сторон осаждаемая ересями, лишилась полного единения, а через тысячу лет после Битвы Народов и вовсе раскололась на две конфессии — католическую и православную, причём первая почти без боя уступила завоёванные позиции отмежевавшимся от неё протестантам, а вторая вообще не имеет единого пастыря и состоит из многочисленных автокефалий, и если прав был Иисус, когда изрёк, что ни одно царство, разделившись в себе, не устоит, то слова Аттилы можно считать сбывшимся пророчеством.
Что касается документа, известного как Галльский Свиток, род венгерских князей Камеши владеет им до сих пор. Это — люди, живущие очень замкнуто. Их нельзя встретить на светских приёмах — разве что крайне редко.
Манускрипт, с которым они любезно разрешили нам ознакомиться, представляет собой настоящую библию чернокнижников. В нем излагается последовательность важнейших событий, происшедших с момента рождения земли из туманного облака, вплоть до того дня, когда столица древней ассирийской державы — город Кенеб — был стёрт с лица земли нубийскими и персидскими наёмниками, и в Вавилоне воцарился Меродах[1], что произошло примерно двадцать тысяч лет назад.
За этим последовала всеобщая деградация человечества, предсказанная Летописью, и мы до сих пор пожинаем её плоды, а кое-кто извлекает из этого немалую выгоду, но их конец будет столь ужасен, что для описания его не найдётся слов.
Удивительная история земли Мот, прочитанная много в древнем манускрипте, окончательно утвердила меня в моих намерениях — лицом к лицу встретиться с тем, что воистину заслуживает гордого имени Запретного плода. Я твердо знал — если эта встреча состоится, последние клочья пелены невежества будут сорваны с моих глаз.
Я хотел немедленно отправиться в Центральную Америку, но знающие люди убедили меня, да и сам я вскоре понял, сколь необдуманным будет мой поступок, если, стремясь попасть в самое сердце Сокровенного, я не прикоснусь прежде к другим Его граням, более доступным взору того человека, каким я тогда был — неистово верующего, но отнюдь не знающего. Мне посоветовали начать мои исследования в других районах земного шара, где я смог бы при помощи данных мне точных инструкций обнаружить интересующие меня вещи без особого труда, и лишь потом совершить путешествие в место, называемое мистиками самими Вратами в Запредельное, что потребует наличия опыта, который я смогу приобрести в менее сложных и опасных предприятиях.
В итоге я организовал три экспедиции, и, всякий раз, по возвращении в цивилизованный мир, был уверен в том, что готов посетить Юкатан с совершенно конкретной целью, и дважды меня отговаривали, приводя неопровержимые доводы. Только в третий раз, после невероятных приключений на негостеприимных и враждебных островах Ратак, когда я стоял перед чертою, отделяющей лишь на первый взгляд разумно и справедливо устроенную Вселенную от областей чистого безумия, моё желание получило безусловную поддержку.
Символ власти ассирийских чернокнижников.
Его изображение мы находили десятки раз в самых неожиданных местах. Этим знаком заклинали демонов и духов Тьмы, он служил печатью, скрепляющей тайные грамоты конклава демонопоклонников, на протяжении тысячелетий бывших доверенными лицами и советниками императоров Древней Ассирии.
Впервые мне довелось видеть этот символ на небольшой каменной плите, размером два на два фута, врезанной в стену родового замка шотландского графа Мердока, Он показал мне также золотой медальон с изображением символа, найденный одним из его далёких предков в Палестине, во время крестового похода, принять участие в котором его побудило состояние крайней нужды. Когда я осведомился у графа о происхождении плиты, то услышал в ответ совсем не то что ожидал, и, признаться, сперва просто не поверил. Эта вещь была найдена вовсе не в странах Востока. Оказывается, когда в IX столетии Эшли Мак Мердок приступил к закладке фундамента, крестьяне, роющие котлован, наткнулись на руины какого-то циклопического сооружения, возведённого неведомо когда и неведомо кем. Плитами точно такого же размера из того же белого камня с жёлтыми прожилками были выложены остатки гигантской стены, но знак был изображён только на двух, выбитый рукой великолепного резчика, подобного которому в наши дни не сыскать, да и вообще, быть может, и вовсе не человек приложил к этому руку? Но в те дни я не мог позволить себе даже предположить такое.