Это превращалось в назойливую пытку, какой иногда становится нелепая песенка из кафе-шантана, которую все повторяют и распевают днем и ночью, и даже уличные мальчишки рассматривают ее как источник неиссякаемого веселья на ближайшие шесть месяцев. Он вышел на улицу и попытался ускользнуть от невидимого врага, смешавшись с толпой, растворившись в грохоте и суете оживленного движения, но вскоре заметил, что против воли замедляет шаги и сворачивает в сторону, по-прежнему тщетно ломая голову в поисках объяснения этой очевидной бессмыслицы. Он почувствовал облегчение, когда наконец наступил четверг — день, в который он обещал навестить Дайсона. Даже пустая болтовня этого «литератора» казалась ему желанным развлечением по сравнению с непрестанно повторяющейся у него в голове фразой, этой головоломкой, от которой не было спасения.
Обиталище Дайсона располагалось на одной из самых тихих улочек, прилегающих к Темзе, и когда Солсбери вошел из узкой прихожей в комнату своего приятеля, он понял, что покойный дядюшка и впрямь проявил щедрость. Пол у него под ногами горел и переливался всеми красками Востока (как напыщенно объявил Дайсон, это был «Сон о заходе Солнца»), свет фонарей и полусумрак лондонских улиц были скрыты от глаз занавесками ручной работы, в которых весело поблескивали нити золота. Полки буфета из мореного дуба ломились под тяжестью старого фарфорового сервиза, по всей видимости, французского, а черно-белые гравюры на рисовой бумаге были куплены явно не в общедоступном магазине на Бонд-стрит. Солсбери сел в кресло у камина и, вдыхая смешанный аромат табака и горящих поленьев, втихомолку подивился всей этой роскоши, так непохожей на зеленые занавески, дешевые олеографии и зеркало в позолоченной раме, украшавшие его собственную комнату.
— Хорошо, что вы пришли, — сказал Дайсон. — Уютная комнатушка, не правда ли? Что-то вы плохо выглядите, Чарльз. Что-нибудь случилось?
— Ничего страшного. Просто все эти дни я ломаю себе голову над одной загадкой. У меня было нечто… э-э-э… нечто вроде приключения в тот самый день, когда мы с вами повстречались, и теперь я никак не могу от всего этого отделаться. Самое обидное заключается в том, что все это совершенная чепуха. Однако я лучше потом расскажу вам все по порядку. Вы ведь собирались закончить ту странную историю, которую начали тогда, в ресторане.
— Совершенно верно. Но вы, Чарльз, неисправимы. Вы остаетесь рабом «фактов» и по-прежнему считаете «странность», присущую этой истории, не чем иным, как моей выдумкой. Вы надеетесь, что на самом деле все окажется еще проще, чем в рапорте полицейского. Ну что ж, раз уж я начал, придется продолжать. Но сперва мы выпьем, а вы раскурите свою трубку.
Дайсон подошел к дубовому буфету, извлек из его недр округлую бутылку и две позолоченные рюмки.