Осада
Января в пятнадцатый день все ясатчики были в сборе. Не успели Пущин с Константиновым соболей пересчитать, как на вышке грохнул выстрел. Влетел татарин на чалом жеребце — с жеребца пена хлопьями. Заговорил, торопясь и комкая слова. Васька Новокрещен перетолмачил: Базаяк прислал сего татарина со всполошной вестью — идет-де на казаков сила несметная, тыщ пять колмаков да кыргызцев. А ведет сих юртовщиков князец Ишейко с товарищами.
Перемолвившись накоротке, казаки подперли ворота лесиной. Татарина же безопасности ради с аманатами в сарае заперли.
Гостей ждали недолго. Едва солнце опустилось за отроги Алатау, стук тысяч копыт возвестил о приближении орды. На подходе к острожку всадники остановились, обступили его плотным кольцом.
У тщедушного Омельки Кудреватых мушкет заплясал в руках.
— Экая сутемень! — затосковал лучший стрелок Федор Дека. — Конец ствола не видно. Выбрали же ночку, вражины!
Словно в ответ на его слова на небосклон лениво выползла крутобокая луна. Вокруг нее, будто шляпки медных гвоздей, замерцали звезды.
Юртовщики стояли молча.
Луна все выше поднималась над отрогами. Стало видно отдельных всадников. Осажденные, засевшие за бревнами тына, судорожно сжимали пищали.
Внезапно первая цепь юртовщиков дрогнула, завизжала и вся лавина двинулась на острожек. Боевые кыргызские лошади нетерпеливо рвались в галоп, но всадники сдерживали лошадей. Не доходя саженей двести, лавина закрутилась на месте и откатилась назад. В бревнах тына осталась торчать дюжина стрел.
— Хотят изведать дальность боя наших самопалов! — крикнул Федор Дека.
— Изведают! — отозвался сотник. — Пущай подойдут ближе. Почнем бить наверняка.
И, когда кыргызы осмелели и самые храбрые из них приблизились саженей на сто, брызнул залп, сполохи ударили с казацкой стороны. Остановилась лавина, дрогнула, смешалась и в беспорядке отступила на безопасное расстояние. На снегу остались корчиться три кыргыза и одна лошадь. Лошадь все пыталась встать, но передние ноги у нее были перебиты, и она вскакивала и падала.
Казаки возликовали: «Куды им супротив нашего бою! Заряды — двенадцать резов на гривенку»[9]. Пули тогда не лили, а рубили).
— Тоже, лыцари! — презрительно сплюнул Федор Дека. — Ндрав соколиный, походка воронья. Своей руды[10] пужаются, на чужую не нарадуются. Все больше визгом берут. Сберутся в кучу и ну визжать. Авось, кто спужается.
— Погодьте ликовать! — осадил казаков Пущин. — Они еще покажут свое.
Кочевники тем временем спешились. Вкруг острожка запылали костры. Их было много, а людей вкруг костров было видимо-невидимо. До утра горели костры, до утра не спали казаки. А утром Ишей вновь повел орду на приступ. И дальнобойными казыргановыми стрелами были в тот день убиты пеший казак Гаврило Бедарь и верхоконный Федор Борисков. А когда лезли кыргызы под самые стены острожка, услыхали то аманаты, запертые в сарае, и стали рваться наружу да двери вышибать. Тут в сарай заскочил Дека и пришиб шестопером самого беспокойного. Остальные тише стали.
Князь Ишей понял, что без жертв ему казаков не взять. Каждый приступ к острожку уносил жизни двух-трех кыргызов. Огненные духи забирали у Ишея лучших нукеров. Поющие же стрелы кыргызов редко достигали цели.
Томские татары бились заодно с казаками. Зелейных припасов у осажденных становилось все меньше, и томские татары подбирали кыргызские стрелы и стреляли ими в нападавших. Одной такой стрелой убили они дерзкого князца Кара-Килиша, лучшего Ишеева таныша — приятеля.
Узнав о смерти Черной Тетивы[11], Ишей решил вырезать урусов до единого.
Подобно лавине его летучая конница волна за волной накатывалась на острожек, чтобы тут же беспорядочно отступить, оставляя убитых и корчившихся в конвульсиях единоверцев. Его нукеры, прославленные его стрелки, посылавшие из своих скорострельных луков шестьдесят стрел в минуту, оказались беспомощными перед простым мужеством русинов.
Тогда Ишей пошел на хитрость: велел обмотать стрелы просмоленным мхом, поджигать их и стрелять в бревна тына. Но поджечь острожек не удалось. Казаки вовремя тушили загоравшиеся бревна.
И решил князь Ишей перейти к долгой осаде острожка. Замысел князя был прост и рассчитан наверняка: не взяли урусов стрельбой, так доконает их голод. Ишей позаботится, чтобы к осажденным не попало и ячменного зернышка.