— Битва произошла на Каталаунских полях, — приободрившись, сообщил постельничий. — Она была лютая, зверская, переменная, упорная! Мы разбили римлян, и они отступили!
— А Богоравный?
— Он тоже отошел, чтобы дать туменам отдых. Богоравный не стал преследовать римлян. После величайшей победы он решил вернуться в свою ставку. Да благословят его боги!
Диор сказал:
— У меня золотая пайза Аттилы.
— Покажи! — попросил постельничий.
Диор показал пайзу, взятую у погибшего Джизаха. Свою он опять отдал Добренту. Овчи покорно склонил голову.
— Слушаю и повинуюсь! — сказал он облегченно.
— Вели охране снять груз, сложи его в одном месте. Дай своим воинам отдых. Выставь заставы на дорогах. Выдвинь к лесу разъезды. Потом сядешь к моему костру и расскажешь о Каталаунском сражении.
Постельничий отправился распоряжаться. Диор был удовлетворен. Свершилось все, что намечалось свершить. Подобно тому, как солнце неумолимо движется по своему извечному кругу, так и в пучине безвестности, называемой Будущим, определен свой круг пути народам, и они движутся по нему не уклоняясь. Это подтвердилось. Солнце римлян и гуннов закатывалось.
Воины, весело перекликаясь в предвкушении отдыха, с натугой снимали плотно набитые переметные сумы, складывали их в место, указанное Овчи. Скоро они нагромоздили холм, высотой в три человеческих роста. Если в сумах было золото и серебро, а что в них могло быть иное, то этот холм был поистине драгоценным. И едва ли нечто подобное появлялось и появится когда–либо.
Если Аттилу заботило то же, что заботило, допустим, готского вождя Алариха, а не было оснований считать, что мысли великого гунна отличны от мыслей великого гота, то эти сокровища предназначались всего лишь на похороны. Диор знал, как хоронили вождя готов. Когда тот умер, перегородили плотиной реку, в обнажившемся дне реки вырыли огромную усыпальницу. Опустили в могилу золотой гроб и множество сокровищ. Совершив положенный по обычаю ритуал, готы разрушили плотину, и река вернулась в прежнее русло. Не довольствуясь этим, они в ту же ночь перебили всех, кто знал, в каком месте реки находится могила вождя. И теперь никто не ведает, где скрыто погребение. Известно лишь, что оно вблизи города Козенца.
А где надежнее всего после смерти Аттилы будет покоиться его прах, как не в подземном дворце, о котором знает лишь сам вождь, его сын и бывший советник? И разве не ясно отсюда, какую смерть уготовит Диору вождь гуннов?
Вскоре к костру подошел запыхавшийся постельничий. Диор угостил его мясом. Отведав, Овчи принялся рассказывать. Удивительно, но он оказался не лишен наблюдательности и даже здравого ума. Видимо, эти свойства у приближенных скрыты под раболепием, исполнительностью, угодливостью, освободившись от коих, придворные становятся сообразительнее и предприимчивее.
— За Паннонийской равниной на севере тянутся горы, покрытые густыми лесами, — сообщал Овчи. — В тамошних лесах живут люди, не оскверненные алчностью, почитающие своих предков и богов. Они заботятся о своих детях, уважают старость, и между ними нет обмана. Пищи у них достаточно, ибо в лесах не счесть вепрей, туров, перелетной птицы, рыбы в озерах и реках. Питаются те люди также к хлебом, для чего сеют по лесным полянам пшеницу, ячмень и иные злаки. Одеваются они бедно, и у них мало украшений, одежду носят из льна и мехов. На каждую деревню у них свой старейшина, который управляет народом по обычаю. Я рассказываю тебе столь подробно затем, чтобы ты не удивлялся тому, что мужчины тамошних народов необычайно воинственны, но милосердны к пленным. А подобное — большая редкость среди нас, — неожиданно умно заключил Овчи. — Если бы мы не грабили других, то и наша жизнь была бы столь же проста и подвержена старинным обычаям. И это удивительно!
— Как называются те племена? — спросил Диор.
— Венеты! — едва выговорил трудное чужое слово Овчи. — Они не принадлежат к германцам.
Добрент, рассказывая об антах, упоминал, что они часть народа, который носит название славяне. Венеты тоже славяне, расселившиеся на северо–западе за рекой, именуемой Эльбой.
— И как же поступил Аттила с венетами? — спросил Диор.
Как только речь коснулась Аттилы, Овчи словно бы опять поглупел, изобразив на своем жирном лице льстивую улыбку.
— Богоравный, да продлят боги годы его жизни, пожелал иметь их в своем войске! — прокричал Овчи. — Свет его мудрости изумил лесных жителей, все они вошли в войско Богоравного. Засим он пожелал подсчитать число своих воинов. О, сколь многотрудным представилось это дело, ибо нашему войску поистине не было числа! Но вождь нашел выход! — Восхищенный Овчи плюнул в костер, остановил свой блуждающий взгляд на Диоре, хитро спросил: — Ты знаешь, почему вождь послал мой караван именно сюда?