— Так сколько же тебе не хватает теперь, чтобы полностью восстановить коллекцию пана Франтишека? — поинтересовался Павлик.
— Приблизительно две трети. Но уверяю вас, уже вот эта одна треть, которую вы раздобыли, доставляет мне огромное счастье! Ведь до сих пор у меня была всего какая-то одна пятидесятая часть, не больше. Вот этот кляссер — подлинное сокровище!
— Хоть раз какая-то польза от этих дурацких наклеек! — вздохнула Яночка. — Думаю, он только потому и не позаменял эти марки, что они не вложены в кармашки, а приклеены. Не мог же он так быстро заменить их, как те. А в ценности марок, выходит, не разбирался.
— А зачем же пан Франтишек пользовался наклейками? — осуждающе поинтересовался Павлик, который все-таки в марках разбирался.
Дедушка вздохнул.
— Да, в самом начале коллекционирования он ещё пользовался наклейками, в то время это был очень прогрессивный метод. Ведь кармашки ещё не изобрели, и многие коллекционеры просто вклеивали марки в альбомы. Кляссеров ещё не было. А тут марка аккуратно приклеена с помощью тонкой бумажки к странице альбома, причём к обратной стороне марки подклеивался узкий конец наклейки, а к странице альбома — широкий. Вот дедушка пана Франтишека, о котором я вам рассказывал, приклеивал марку к странице целиком. Счастье, что только гашёные марки… Прилеплять чистые ему запретила жена, которая в марках совершенно не разбиралась, но считала их чем-то вроде денежных купюр и предпочитала держать в неприклеенном виде. Пан Франтишек мне рассказывал об этом сам. А вообще, на заре филателии чего только не выделывали коллекционеры с марками! Например, один итальянский маркиз нанизывал их на нитку.
Деда и внуков от созерцания марок оторвала бабушка, силой заставив их отправиться на обед.
* * *
— Ну, а теперь не будем терять времени! — энергично распорядился после обеда Павлик. — Начнём с Рафала. Я слышал, он пришёл.
Рассказав двоюродному брату о чудесных марках, Павлик и Яночка дали ему возможность громогласно высказать свой восторг — уж он-то благодаря дедушкиной школе в марках разбирался хорошо, — а потом ознакомили его со своим планом. Внимательно выслушав, старший брат внёс в план свои коррективы.
— Две машины! — категорично заявил он. — На моей поедет кореш, тоже филателист, ещё нас же будет благодарить, что привлекли его, а я у Анджея попрошу машину. Не стоит мотаться по городу с краденым хламом, надо за один раз все забрать. Так что проверь, Павел, много ли там хлама, поместится в наши два «фиата», большой и маленький? А почему дефицитные запчасти обязательно нужно сгрузить на Бонифация?
— А потому что там живёт один нехороший человек, — пояснил Павлик.
— И вы решили ему сделать такой подарок? — удивился Рафал.
Пришлось объяснить суть дела, но Рафала не оставляли сомнения.
— А вы уверены, что он не обрадуется и не перепрячет дефицит?
— Ни в жизнь! — заверила его Яночка. — Испугается смертельно и ото всего отопрётся. А кроме того, мы позаботимся, чтобы милиция оказалась там вовремя. До того, как он проснётся.
— То-то обрадуется, когда его разбудит милиция! — мстительно произнёс Павлик.
В общем, они убедили Рафала, и он обещал как можно скорее переговорить с дядей Анджеем и своим корешем.
Далее предстояли переговоры с паном Левандовским. Молодой учёный колебался не долее десяти минут, после чего также одобрил идею и согласился участвовать в операции, с тем что его участие будет скрыто от широкой общественности. Не откладывая дела в долгий ящик, Павлик попросил показать ему подвалы дома, где находился и чулан Левандовского. Его чулан Павлика не интересовал, мальчик внимательно осмотрел двери чулана пани Наховской. Дверь была солидная, крепкая, запертая на врезной замок и ещё амбарный.
— А заглянуть в чулан можно? — поинтересовалась присутствующая при осмотре Яночка. — В чуланчиках окошки есть?
— Нет, — информировал учёный. Павлик озабоченно качал головой.
— Как же быть? Мне надо знать, сколько там этого добра.
— Придётся просверлить дырку и заглянуть одним глазом, — посоветовала Яночка.
— Но там же темно! Выключатель внутри, — сказал пан Доминик.
— Значит, посветить фонариком.
— Как ты себе это представляешь? — не понял Павлик. — Сначала я в дырку свечу фонариком, а потом в неё же смотрю одним глазом?