Мелкие, средние и крупные рантье, потерпевшие и непотерпевшие фабриканты, сидя в многочисленных кафе, с удовольствием читали сенсационные разоблачения прессы. Зашевелились белоэмигранты. Какой-то очередной манифест издал Кирилл.
Но сенсация — мотылек. Жизнь ее коротка, в особенности, если сенсация неугодна господину президенту, кабинету министров и парламенту.
Выпущен был новый фильм с «обольстительнейшей» Ксенией Десни, появилось новое ревю в Мулен-Руже, — и история с «Сокровищами града Китежа» была предана забвению. Только полиция никак не могла успокоиться и долго еще разыскивала господина Жюлля Мэнна, автора, творца отшумевшей сенсации. Разыскивала, но безрезультатно.
Наш сотрудник совершенно случайно познакомился с Жюллем Мэнном в Сан-Годане. За бутылкой вина они разговорились. Наутро встретились вторично. Подружились, и через неделю, прощаясь на вокзале, Жюлль Мэнн со слезами на глазах вручил своему новому другу последний и единственный экземпляр неудачливой книги.
— Возьмите! Возьмите его с собой, — я боюсь, что они меня ограбят. Я разрешаю вам перевод и издание.
Поезд тронулся, и Жюлль Мэнн еще долго махал платочком, время от времени прикладывая его к глазам.
Таким образом нам удалось заполучить единственный в мире экземпляр описания неудачной французской авантюры.
Несколько слов о Жюлле Мэнне. Он никогда не был писателем. Не собирается им быть. Он мелкий банковский чиновник. Он лично принимал участие в описываемой авантюре. Толкнула его на это — любовь. Не то чтобы несчастная, но требовательная. Подробнее об этом читатель узнает от самого автора. Жюлль Мэнн слабо владеет словесным материалом, но, впрочем, это простительно банковскому служащему.
Ну, что еще о нем? Пожалуй — это все. Кое-что он еще скажет сам о себе. Мы предприняли издание этой книги, чтобы ознакомить читателя с доподлинным происшествием, о котором он, конечно, уже читал в газетах. Об этом сообщалось, правда, петитом и в хронике, — но все же сообщалось.
Правдивое это происшествие дает некоторое представление о том, какие «идеи» могут возникать и претворяться в жизнь в условиях послевоенной Франции.
Итак, — мы выносим на суд читателя правдивую историю, записанную мелким французским банковским служащим Жюллем Мэнном.
Предисловие автора
Я никогда не собирался быть сочинителем, писателем. Еще в отроческие годы я почувствовал резкое отвращение к этому ремеслу, — оно неизменно и по сей день. Отвращение это, эту своего рода идиосинкразию к писательскому ремеслу — внушила мне современная французская критика. Благодаря ей современный писатель, литератор представляется мне нечистоплотным, неряшливым, грязным, давно не знающим ванны и мыла человеком.
И в самом деле — любое писательское тело кишит паразитами. Чем увесистее, основательнее, плодотворнее писатель — тем больше на нем паразитов. Они въедаются в его тело, питаются его соками, кровью, мыслями. А самое ужасное для меня, и самое отталкивающее — это то, что писатель, знаменит он, или выступает впервые, — кротко и молча переносит паразитов. Даже больше, — сплошь и рядом он бывает огорчен, если они отсутствуют, и поеживается от удовольствия, когда они набрасываются на него тучей. Называется это — критика. Чаще это просто крытика. Но так или иначе, зловредный этот паразит живет и процветает на тщедушном, неряшливом писательском теле.
Конечно — я всего лишь мелкий банковский служащий. Мои заявления никем не будут приняты во внимание. Но все же я предлагаю в энциклопедические словари, в томах на букву «К», внести примерно такие строки:
— Критик — существо, ведущее паразитарный образ жизни, питающееся за счет автора. См. том I — «Автор».
Итак, по причинам вам уже известным, я никогда не собирался быть писателем. Но судьбе было угодно, чтобы и я превратился в некое блюдо для неуважаемых господ критиков. Так было угодно судьбе и я покоряюсь.
Хоть я и не чистокровный француз, мать моя урожденная англичанка, — но чувство национальной гордости страны-победительницы, воинственной Франции — не чуждо мне. И именно оно, это чувство, толкает меня на обнародование событий, имевших место год тому назад. Я делаю это для того, чтобы весь мир знал, что французы умеют не только гордиться своими победами. Они также могут всенародно признать свои ошибки и заблуждения, — отнюдь не из гордости, конечно, а для того, чтобы впредь их избежать.
Если публикуемые мною строки доставят неприятные минуты участникам описываемой экспедиции — я приношу им заранее свои глубокие извинения. Подлинные имена и фамилии заменять вымышленными не могу, так как считаю это недостойным, чисто писательским трюком.