Через несколько минут Торбеллино, закутанный в медвежий тулуп, почувствовал, как тепло побежало по его жилам и добралось наконец-то до одеревеневших от холода ног. Греясь у костра, он прислушивался к оживленной беседе водовозов. Разговоры в основном шли об ужасающей в стране нищете, о бедственном положении простых людей, о подлой политике Трайдора и его сторонников, о старых добрых временах, когда страной правил Мудрый Синсеро и все были счастливы…
Вечером, когда стемнело и обезьяны притихли на деревьях, были наполнены последние бочки из источника. На рассвете караван тронулся в обратный путь. Торбеллино уложили в одну из повозок, как следует укрыв его теплыми одеялами.
По горной дороге двигались медленно, стараясь соблюдать тишину, так как попадались лавиноопасные участки. Лавины могли от громкого звука сойти в любой момент. Возглавлял вытянувшийся в цепочку караван сам Дядюшка Буоно; такую ответственную миссию он не доверял никому, кроме себя и своего старшего сына Канаро, одного из опытнейших водовозов. На их счастье горы скоро закончились, и дорога змейкой пролегла по голой безжизненной степи, протянувшейся вплоть до форта Теруро, где уже начинались леса.
Торбеллино, проснувшись от монотонного скрипа колес, отдернул полог и выглянул из фургона. Вдалеке показались знакомые очертания мрачных стен крепости, где ему довелось не так давно томиться.
– Дядюшка Буоно, – тихо позвал юноша идущего рядом с повозкой старшего водовоза.
– Что сынок? Как спалось? Чем так озабочен?
– Дядюшка Буоно, вы меня извините, – Торбеллино покраснел до корней волос. – Я вчера вам соврал.
– Как соврал? Ты о чем толкуешь?
– Понимаете, я совсем не рыбак и не терпел кораблекрушение.
– А кто же ты тогда? – удивился пожилой Буэно.
– Я ( повстанец. И мне крайне нежелательно попадаться на глаза кому-либо из гарнизона форта Теруро. Меня могут узнать, и тогда я пропал. Я находился там в заключении и бежал.
– Ах, вон оно в чем дело. Отсюда все твои тревоги? Не трусь, малыш, чего-нибудь придумаем, – Дядюшка Буоно, сунув два пальца в рот, пронзительно свистнул.
Канаро, услышав отцовский сигнал, остановил движение каравана и направился к ним узнать причину неожиданной заминки.
– Сынок, надо слить воду из одной бочки.
– Я не понял, отец. Зачем? – водовоз удивленно поднял брови. – Бочка воды стоит больших денег.
– Канаро, нам необходимо спрятать нашего друга от ищеек Трайдора. Ему грозит смертельная опасность. А что может быть надежнее бочки из-под воды?
– Я понял, отец. Он из тех?
– Да, сынок, из повстанцев. И мы во что бы то ни стало должны ему помочь.
– Хорошо, отец, сейчас сделаем.
– Да постели там что-нибудь, чтобы в бочке ему было удобно.
– Не волнуйся, отец, жаловаться ему будет не на что.
И вот Торбеллино стал обладателем собственного жилища, правда, довольно тесного, но зато утепленного изнутри медвежьим тулупом. Сначала ему было комфортно так ехать, но через полчаса езды в тесном пространстве он стал обливаться потом от жары и духоты. С каждой минутой дышать становилось все труднее и труднее, он уж подумывал слегка приподнять крышку, чтобы глотнуть порцию свежего воздуха, но послышались громкие голоса и повозка остановилась.
У стен форта каравану из шестнадцати повозок преградил путь сторожевой пост, перекрыв дорогу полосатым шлагбаумом. Через пять минут из ворот крепости в сопровождении офицера и шести солдат появился подвыпивший комендант Брицоне, без мундира, в сдвинутой на затылок фуражке.
Дядюшка Буоно и Канаро поприветствовали подошедших военных.
– Что-то в этот раз вы быстро обернулись, – не ответив на приветствие, сказал вечно чем-то недовольный комендант. – Обычно по полторы недели на источниках пропадали.
– Погода выдалась благоприятной, да и на праздник хотим успеть, – отозвался старший каравана.
– Какой еще праздник? – полюбопытствовал солдафон, пятерней почесывая волосатую грудь.
– А в Ноузгее. Там на днях будет проходить один из этапов Большого Турнира по ноузгейскому теннису. Мы такие зрелища стараемся не пропускать.
Брицоне скривился, словно от приступа зубной боли. Его всего передернуло, он тоже был не прочь попасть на спортивные соревнования в Город Цветов, но он вынужден был сидеть в этой всеми забытой дыре и спиваться с туповатым фельшером. Настроение у него было напрочь испорчено. Его когда-то молоденьким лейтенантом направили сюда командовать гарнизоном, направили и навсегда забыли, а в это время его бывшие сокурсники по военной академии делали успешную карьеру в Бельканто при дворе диктатора и наслаждались всеми прелестями столичной жизни.