— А он не представлял. Но потом… — Переведя взгляд, Кай снова встретился с ней глазами. — Маршу всегда требуется больше времени на принятие решения, чем мне.
— Безрассудство, — продолжила Кэт, силясь дышать равномерно, — скорее твой стиль, чем твоего брата.
— Однако ты пришла не к моему брату со своими картами и записями, не так ли?
— Так.
Она с трудом удерживала свой голос и взгляд спокойными.
— Возможно, я решила, что в безрассудстве есть определенная польза.
— Находишь меня полезным, верно, Кэт?
Официантка безмолвно подала салаты. Она увидела взгляд Кая. И Кэт.
— Когда я закончил работу, обнаружил, что выбор наиболее подходящего человека экономит массу времени и усилий.
С трудом сохраняя самообладание, Кэт поставила свое вино и взяла вилку.
— Я не приехала бы на Окракоук по иной причине.
Кэт наклонила голову, ей хотелось бросить ему вызов. «Что-то на удивление быстро», — удивилась она.
— Для нас обоих будет лучше как можно скорее внести ясность.
Кая охватил гнев, но он поборол его. Уж коль скоро они пикируются, играют в слова, ему стоит быть начеку. Кэт всегда была умна, а сейчас к тому же выяснилось, что ее ум был не лишен искушенности. Он с досадой вспомнил невинную, любопытную Кэт.
— Насколько я помню, ты всегда все усложняла. Надо быть проще. Я должен объяснить цель, историю и механизм действия каждой детали оборудования, прежде чем ты решишься на первое погружение.
— Это осторожность, а не усложнение.
— Ты знаешь об осторожности больше, чем я. Некоторые люди тратят половину своей жизни, глядя, куда ветер дует. — Кай сделал большой глоток вина. — Я скорее помчался бы по ветру.
— Да.
На этот раз именно она улыбнулась одними губами.
— Я очень хорошо это помню. Никаких планов, никаких связей, завтра ветер может перемениться.
— Если ты заякорен на одном месте слишком долго, можешь стать как та растительность вон там.
Кай махнул в сторону окна, где росли в линию редкие можжевельники, наклонившиеся от моря.
— Чахлым.
— Однако ты все еще здесь, где родился и вырос.
Кай неспешно налил ей еще вина.
— Остров слишком изолирован, и для некоторых жизнь здесь чересчур основательна. Я предпочитаю такую жизнь иным обществам с их зваными вечерами и загородными клубами.
«Кэт выглядит так, словно принадлежит к такому обществу», — подумал Кай, борясь с неудовлетворенным желанием, которое плескалось внутри его. Она действительно принадлежит к такому обществу в своем элегантном шелковом костюме с дрезденским кубком в руке, обсуждая некоего непонятного английского поэта XVIII века. Возможно, именно это обстоятельство делает его грубым, неуклюжим и полным желания?
Если бы они могли обратить время вспять, он бы украл ее, вышел с ней в открытое море, и они бы отправились путешествовать из одного экзотического порта в другой. Если бы он был уверен, что, обладая ею, никогда не сможет снова вернуться домой, плавал бы, пока не закончилось его время. Пальцы Кая сжались вокруг бокала. Ей-богу, он обладал бы ею.
Перед ним осторожно поставили основное блюдо. Кай вернулся в настоящее. Это происходит не в XVIII веке, а сегодня. И все-таки Кэт ворвалась из прошлого вместе с бумагами и картами. Как знать, не найдут ли они оба больше, чем рассчитывают.
— Я просмотрел то, что ты оставила мне.
— О-о-о? Кэт почувствовала быстрый укол волнения, но подцепила вилкой первую нежную креветку, будто только это ее и занимало.
— Исследования твоего отца очень тщательны.
— Конечно.
Кай издал краткий смешок.
— Конечно, — повторил он, поднимая свой бокал. — В любом случае я думаю, он двигался в правильном направлении. Ты же понимаешь, что сектор, которым он ограничился, переходит в опасную зону.
Ее брови сомкнулись на переносице, но она продолжала есть.
— Акулы?
— Акул трудновато ограничить определенной областью, — небрежно заметил Кай. — Многие забывают, что война в сороковых годах подошла очень близко. Вдоль всего внешнего побережья остались мины. Если мы опустимся на дно, неплохо иметь это в виду.
— Я собираюсь быть осторожной.
— Однако иногда люди заглядывают так далеко вперед, что не видят того, что у них под носом.
Поглотив половину своего обеда, Кай снова поднял бокал вина. Не понятно, как ему удается спокойно есть, когда весь его организм реагирует на нее? Он не мог не думать о том, как выглядит она, если вынуть шпильки из ее волос, как он часто делал в прошлом. Сложно воспрепятствовать всплывающим воспоминаниям о том, как он заключал ее в свои объятия, прижимал к себе, и ее тело так аккуратно вписывалось в изгибы его тела, а поток волос ниспадал через его руки. Этот мягкий каштановый поток, обретавший очаровательный блеск на солнце.
Кай представлял долгий и серьезный взгляд, которым она смотрела на него перед тем, как страсть начинала овладевать ими, а потом свободу, которую он ощущал, набирая скорость внутри ее в те последние пьянящие моменты любви. Кэт всегда шептала его имя после того, как страсть шла на убыль, будто черпала силы из одного только звука.
Как это было правильно тогда и как неправильно сейчас?
Кай вновь хотел услышать, как она произносит его имя тихо, с придыханием. Только один раз. Пока их тела переплетены вместе, разогретые и пульсирующие. Он не был уверен, что сможет устоять.
Кай рассеянно подал знак официантке принести кофе. Возможно, он не хочет сопротивляться этому. Нуждается в ней. Забыл, как остра и безошибочна может быть эта потребность. Возможно, он взял бы ее. Трудно поверить, что Кэт равнодушна к нему, некоторые нюансы никогда не исчезают полностью. Придет время, и он возьмет то, что когда-то имел с ней.
Когда Кай снова посмотрел на нее, Кэт почувствовала, как ее охватывает дрожь, словно предупредительный сигнал. Он непостижим.
Кэт поняла только, что он принял какое-то решение и это, безусловно, имеет к ней отношение. Она выпила кофе, с удовольствием ощущая его согревающий эффект. «На этот раз я главная», — напомнила она себе. Стоит только сделать шаг в сторону, и она заставит его осознать это. Самое подходящее время для начала.
— Я буду в гавани в восемь, — сказала она бодро. — Мне, естественно, потребуются баллоны. Я привезла собственный гидрокостюм и была бы благодарна, если бы ты взял на борт мой портфель со всем его содержимым. Полагаю, будет благоразумно проводить в море от шести до восьми часов в день.
— Ты продолжала заниматься подводным плаванием?
— Я знаю, что делать.
— Я бы не осмелился утверждать, что у тебя был самый лучший учитель. — Кай опрокинул чашку быстрым нетерпеливым движением, Кэт вспомнила, как это характерно для него. — Если ты заржавела, мы будем усердствовать пару дней.
— Я весьма компетентный ныряльщик.
— Мне нужно больше, чем компетентность партнера.
Кай увидел, как вспыхнули ее глаза, и его влечение обострилось. Наблюдать, как ее управляемый и благоразумный нрав накаляется, очень возбуждающе. А такое случалось нечасто.
— Мы не партнеры. Ты работаешь на меня.
— Это с какой стороны посмотреть, — небрежно вставил Кай. Он встал, намеренно отрезая ей выход. — Завтра мы проведем в море весь день, так что лучше тебе пойти и наверстать недосып последнего времени.
— Не стоит беспокоиться о моем здоровье, Кай.
— Я беспокоюсь о своем собственном, — грубо бросил он. — Никакого погружения, пока не отдохнешь и не придешь в состояние боевой готовности. Явишься в гавань утром с тенями под глазами — погружения не жди.
Кэт в ярости подавила желание оспорить благоразумное.
— Если ты вялый, то совершаешь ошибки, коротко сказал Кай. — Ошибка, которую сделаешь ты, может стоить жизни мне. Это вполне логично для вас, профессор?
— Вполне.
Готовая к тому, что они коснутся друг друга, Кэт поднялась. Правда, отгородившись от него руками, не уберегла от потрясения ни одного из них.