Он не хотел засыпать и противился дреме, предчувствуя если не коварство сна, то новую неожиданность, которая ждет его после пробуждения. Чтобы не потерять реальности, он перехватил руку Валькирии, сжал ее в своих ладонях, и все-таки в какой-то момент явь ускользнула... А просыпаться он начал оттого, что ему кто-то стал отпиливать левую руку. Явь возвращалась очень медленно, а блестящая хирургическая ножовка работала быстро, отгрызая кисть у самого запястья. И когда ему начали отпиливать правую руку, Русинов пришел в себя и совершенно спокойно подумал, что это ему определили такое наказание. Валькирии отрежут волосы, ему - руки... Он с трудом разлепил загноившиеся глаза: Петр Григорьевич сидел подле него и, зажав между колен кисть руки, методично орудовал слесарной пилой. Плоть потеряла чувствительность, казалась чужой, а запястья были плотно забинтованы, наверное, для того, чтобы не текла кровь... Кажется, Валькирии удалось погасить его горящий разум, ибо реальность он воспринимал с холодным, невозмутимым рассудком. Похоже, был уже вечер: низкое солнце пронизывало дом пчеловода длинными пыльными лучами. Он не помнил, каким образом его перенесли из бани в избу, да и не старался вспомнить, воспринимая все происходящее как данность. Пчеловод закончил работу, но, странное дело, руки оказались на месте. Только теперь без стальных браслетов от наручников. - Тебе эти украшения ни к чему,- как-то незнакомо и сухо проговорил Петр Григорьевич.- Вставай, будем ужинать. Русинов сбросил с груди одеяло, однако не встал. На солнечном сплетении он ощутил металлический холодок и медленно дотронулся рукой - железный медальон с изображением сидящего сокола... - Где... Ольга? - Не задавай вопросов,- обрезал всегда приветливый и добродушный пчеловод.- Делай то, что приказано. - Мне нужно знать, где сейчас Ольга! - упрямо заявил Русинов и сел на постели. - Тебе "нужно знать то, что можно,- ледяным, непривычным тоном отчеканил старик.- И не более того. Он как-то сразу понял, что спорить либо требовать чего-то от старика бесполезно. Надо действовать. Он огляделся- его одежды не было, хоть в простыню заворачивайся... - Мне надо одеться,- сказал он.- Я не намерен оставаться здесь. - Твои намерения никого не интересуют,- заявил Петр Григорьевич.- Пока ты будешь находиться здесь, в доме. Приказано не выпускать. - Кем приказано? - Валькирией. - Где же она, Валькирия? - На тризне,- был ответ. - Понял... Она в пещерах? Там, внизу?- Русинов заволновался.- Понимаешь, ее могут лишить волос! Я должен идти туда! - Пока ты должен есть и спать. - Но у Ольги отрежут космы! - Это меня не касается! - Старик подал ему старый рабочий халат.- Вот тебе одежда. В доме тепло. - Но это касается меня! - воскликнул он. - И тебя не касается,- отрубил пчеловод.- Все произойдет так, как должно произойти. Кого и чего лишать - промыслы не наши. - Я все равно уйду! - не сдержался Русинов. - За стол! - приказал старик.- Здесь нет твоей воли. Русинов осознал, что задираться не следует, и, натянув халат, сел к столу, накрытому как в хорошем дорогом ресторане: хрусталь, мельхиор, вкусные на вид и изящно разложенные на фарфоре блюда. - Когда ты в последний раз ел? - спросил преображенный пчеловод. - Не помню,- отозвался Русинов.- Я потерял счет времени... - В таком случае сначала выпьешь этого напитка,- старик налил полный фужер янтарной густой жидкости.- Это старый мед с лимонным соком. Нужно восстановить функции желудка. Русинов потянул фужер к губам, намереваясь выпить залпом,- во рту чувствовалась горечь и сухость,- однако Петр Григорьевич звякнул вилкой. - Не спеши!.. Сегодня не простое застолье, а тризна. Следует соблюдать ритуал. Пусть же имя Вещего Зелвы всегда греет наши уста! Пусть его мужественный дух вдохновит нас к подвигам. За память о Зелве! - Но погиб... Страга,- заметил Русинов, смущенный речью старика. - Зелва был Страгой Запада,- объяснил Петр Григорьевич.- И погиб раньше. Его задушили струной гавайской гитары. - Я знаю только этого Страгу... Его звали Виталий. - Это был Страга Севера. Ты еще много чего не знаешь... Выпьем за Вещего Зелву! У Русинова язык не поворачивался называть старика по имени и отчествуслишком они были разные теперь- развеселый, бесшабашный пчеловод и этот человек, ничего с ним общего не имеющий, если не считать облика. Он выпил приятный на вкус и обволакивающий горло мед. - Скажи мне... Кто он был - Зелва? Если можно мне знать? - Зелву ты обязан знать,- проговорил старик, расправляя усы.- Это был Вещий Гой, сильный человек и глава рода. Среди изгоев он жил как цыганский барон. Похоже, выпитый стариком мед слегка начал размягчать его тон. Русинов тоже ощутил легкое головокружение: напиток всасывался в кровь уже во рту... Пчеловод взял другой графин и снова наполнил фужеры до краев, теперь уже темной, ядреной медовухой. - Страгу Севера ты знал и должен быть благодарен ему,- проговорил он.Помни его всегда! Он открыл тебе дорогу, указал путь. Он был отважным и храбрым гоем, но его сгубила земная любовь. Он утратил обережный круг Валькирии... Светлая ему память! Старик пил большими глотками, проливая медовуху, которая стекала по усам и бороде. Но закусывал аккуратно, блестяще владея изящными столовыми приборами. Русинов же есть еще не мог, а лишь двигал вилкой кусочек хлеба в своей тарелке. Он подождал, пока пчеловод доест ветчину и снова возьмется за графин. - Недавно здесь разбился вертолет... - Минуту! - прервал старик.- На тризне можно говорить только мне. Я знаю: в этом вертолете был твой друг Иван Сергеевич Афанасьев. Он, как и все, был изгоем, но по духу и мужеству удостоился чести гоя. Он жив, не волнуйся. Но где сейчас,- не знаю. После этих слов чопорность и безапелляционная строгость старика начали нравиться Русинову. Он уже стал поджидать, когда Петр Григорьевич окончательно расслабится, закончив ритуальность на этом тризном пире, и вновь явится привычным, говорливым старичком, этаким лешим-балагуром, однако он встал из-за стола и, скрестив руки на груди, медленно прошелся по комнате, заставленной резными столбами, как лесом. - Иван Сергеевич работал по нашей программе,- заявил вдруг Пер Григорьевич.- Удачно вписался в вашу систему, надежно блокировал противника. Мы ждали результатов, и вот... Начались большие потери. Гибель Страги - вещь хоть и горькая, но безусловно и восполнимая. Он был рядовым солдатом ближнего боя и умер достойно. Ура павшим!.. Меня насторожила неожиданная смерть Зелвы. Вот наша великая утрата! Второй раз уже изгои точно попадают в цель. Мы потеряли род Ганди, теперь реальная угроза роду Зелвы. В этом сбитом вертолете оказался Джонован Фрич, на первый взгляд обыкновенный кощей, магистр... Но теперь я установил, что гибель Зелвы связана с исчезновением магистра. Они всегда бьют наугад, вслепую, здесь же Зелва оказался заложником, думаю, случайным, хотя... Посмотри, что они пишут в газетах! Петр Григорьевич подал Русинову несколько газет и налил медовухи не в фужеры, а в огромные стаканы для коктейля. В небольшой заметке среди прочей незначительной информации сообщалось, что тридцатого июля композитор Зелва дает концерт на собственной вилле близ венгерской столицы. Свои оригинальные сочинения он исполнит на струнных инструментах, включая гавайскую гитару. Это странное сообщение отчего-то перепечатали шесть московских газет самого разного толка и направления. - Ничего не понимаю,- признался Русинов.- Я далек от музыки... - Музыка здесь ни при чем,- заявил пчеловод.- Нет такого композитора ни в Венгрии, ни на Гавайях. И виллы "близ столицы" нет... Прошу заметить: ни одна зарубежная газета не опубликовала этой информации. Зато есть другая,он бросил через стол газету на арабском языке с карандашной пометкой возле короткого столбца.- Читай! - Не владею,- Русинов вернул газету. - Тогда послушай! - Старик надел очки.- "30 июля поздним вечером полиция Эль-Харга- города на юге Египта- в мусорном баке обнаружила труп гражданина Ливии Карамчанда Зелвы, задушенного с помощью нейлоновой гитарной струны. Полиция считает..."- Он вдруг откинул газету.- Что считает полиция- полный абсурд... Зелву убили сразу же после исчезновения Джонована Фрича. Правда, вместе с ним, точно таким же способом, погибло еще шесть человек в разных частях света. Эти семеро не имели никакого отношения к делу. Изгои били по площадям... В кабинете магистра найден любопытный прибор, подключенный к радиотелефону. Каждые восемь часов он прикладывал руку к табло с индикатором, и в эфире не было никакой тревоги. И когда Фрич не вернулся в офис, через шестнадцать часов его радиотелефон автоматически связался с абонентом в Будапеште и три минуты передавал звучание гавайской гитары. А наутро газеты вышли с рекламой концерта композитора Зелвы... Мы только что пережили гибель дочери и внука Мохандаса Ганди, только что заделали эту брешь... А тут новая пробоина! Теперь они ждут наших ответных действий и, возможно, избирают новых заложников. Где гарантия от случайности? Русинов тихо шалел, слушая озабоченного Петра Григорьевича. Тот молча выпил полный стакан медовухи, придвинул к гостю блюдо с фаршированными яйцами и тонко нарезанной ветчиной. - Ешь! Ты должен есть и спать. Тебе скоро потребуется много сил. Пока это для тебя основная задача. Машинально, одно за другим, Русинов съел несколько яиц и ощутил ком в желудке: ссохшийся, он не принимал пищи. Петр Григорьевич заметил это и подал фужер с янтарной медовухой. - Пей, Мамонт! Сейчас пройдет. Пей и ешь! В сознании тоже образовался ком путаных мыслей, вопросов и догадок, а пчеловод между тем продолжал наращивать его еще больше: - Кощеи пытаются создать иллюзию, будто они получают какую-то информацию непосредственно отсюда. Поэтому и поторопились с сообщением о струнных инструментах Зелвы. Они уже не одно столетие намекают, что в среде гоев есть их человек. В шестнадцатом веке они создали Нострадамуса с его прогнозами и объявили его чуть ли не Вещим Гоем. В конце прошлого сфабриковали новую подделку и выдали ее уже в нашем веке под видом "учения" Рериха. Наблюдать за их потугами забавно, особенно сейчас, когда изгои сами начинают верить в истинность собственного творчества и насилуют компьютерные системы.- Петр Григорьевич вздохнул и, как бы опомнившись, начал снова угощать: - Ну-ка, ешь, вот салат, Ольга приготовила... Тебе сейчас надо легкую пищу. Потом пельмени подам... Упоминание об Ольге не возбудило аппетита... - Конечно, на компьютере можно кое-что рассчитать, смоделировать,продолжал пчеловод.- Но, к счастью, все будет "липа", правдоподобие, стрельба по площадям. На этой машине Пашу Зайцева не вычислишь. А Паша купил "стингер" и завалил магистра... Русинов хотел напомнить, что в вертолете вместе с этим магистром был еще Иван Сергеевич Афанасьев, однако Петр Григорьевич заговорил жестоко и отрывисто: - Мы долго молчали! Теперь следует резко менять тактику. Придется отомстить сразу за всех! За Зелву! За шестерых безвинных со струнами на шеях! За Страгу Севера! Если бы я был Стратигом, кощеи бы уже трепетали от страха! Я бы не стал обстреливать площади. Я бы вел огонь чистый, снайперский. Мне бы хватило недели, чтобы выщелкать всех кощеев в России!.. - Кто он - Стратиг? - спросил Русинов. - Он Стратиг,- подумав, ответил старик.- Никто ему не может указать, разве что Атенон... Но Владыка почему-то щадит его и редко вмешивается в дела земные, хотя все время ходит по земле и носит свет Полудня... Да, и потому стратегия будет совсем иная. Стратиг против всякого террора, против всякой логики. Может, потому кощеи не могут вычислить его существование на компьютере. Его ведь нет! Есть просто музей забытых вещей... А все-таки Паша Зайцев молодец! Его тоже не просчитаешь, и он неуязвим для кощеев, как Стратиг... - Что же ждет меня? - спросил Русинов, ощущая, как от медовухи отнимаются ноги.- К чему готовиться? - Сейчас на тризне и решится твоя судьба,- заявил Петр Григорьевич.Откровенно сказать, не знаю, потому что я всего-навсего Драга. Живу на пути, встречаю людей, провожаю гоев, развлекаю очарованных странников... Жди, вернется Валькирия. А могут прислать и Дару, которая сообщит тебе решение. Не спеши, Мамонт! У тебя впереди длинная дорога, успеешь еще и многое познать, и многое увидеть. Ты счастлив, потому что избран Валькирией, Хотя судьба твоя все равно в руках Стратига. - Почему же ты доверяешь мне тайны, если со мной ничего не решено? - В любом случае ты уже никогда не вернешься к изгоям. Страга указал тебе путь к Весте. - Значит, в худшем - меня лишат разума. И будет мне путь в психушку. - Правильно,- одобрил старик.- Всегда готовься к худшему, и все, что принесет тебе Валькирия, будет приятным сюрпризом. Но безумство - не самое страшное. С точки зрения изгоев, ты уже лишился ума. Представь себе, ты возвращаешься в мир и заявляешь, что был в пещерах и видел то, чего не может быть в представлении изгоев... И странником отправят- не так уж плохо. Будешь идти, идти куда глаза глядят, только зачем и ради чего, знать не будешь. Но если тебя лишат пути - вот это тяжкое наказание. Лучше умереть, чем жить беспутным. - Что это значит? - Удел блуждающей кометы.- Петр Григорьевич, несмотря на выпитую медовуху, проворно вскочил и бросился к окну.- Ну вот, кого-то еще несет... На улице послышался гул машины. Пчеловод набросил длиннополый дождевик и вышел из дома. Русинов же, едва передвигаясь, подобрался к боковому окну, так как парализованные медовухой ноги не слушались. Возле черного, роскошного "БМВ" стояла женщина- последняя любовь Ивана Сергеевича, "постельная разведка" шведской стороны фирмы "Валькирия".